«Зеленое» оружие

Окончание холодной войны, переход быв­ших социалистических стран к рынку, сворачивание идео­логического противоборства — все это способствовало со­кращению роли силового фактора. Теперь на первый план вышли конфликты экономические и социальные. Крите­рии качества жизни людей стали предметом обсуждения в межгосударственных отношениях. Разрыв в уровнях жиз­ни народов индустриальных и развивающихся стран до­стиг такой величины, что обеими сторонами он восприни­мается как фундаментальная угроза международной ста­бильности на Земле.

И не в последнюю очередь это связано с глобальным экологическим кризисом, ставшим к середине 80-х годов очевидным для правящих элит западных стран. Причем этот кризис, с подрывом устойчивости биосферы, пред­ставляет собой опасность по крайней мере столь же серьез­ную и актуальную, как и традиционные угрозы военного характера. В таких условиях высокоразвитые страны рас­сматривают концепцию «устойчивого развития» как ту стратегию, которая позволит снизить уровень социальной напряженности в их отношениях с развивающимися стра­нами. И надо понимать, что на поле экономики, экологии и социальном позиции Запада в целом сильнее позиций двух других групп государств не только в настоящее время, но и на предвидимую перспективу.

Подмена понятий

Проводя свою политику ради захвата лидерства в фор­мировании глобальной стратегии «sustainable development» («устойчивого развития», точнее — согласованного с воз­можностями природы), США сегодня фактически закла­дывают основы своего будущего контроля над миром. Контроля как за деятельностью других стран (включая Рос­сию), так и международных политических и правовых ин­ститутов, связанных с переходом к этому устойчивому раз­витию.

Так происходит подмена понятий. Вместо сосущество­вания, согласованного с возможностями природы, челове­честву предлагается сосуществование, согласованное с по­требностями Америки. И в ходе этого процесса возникла реальная опасность навязывания России неприемлемых или неосуществимых международных обязательств, вовле­чения в неприоритетные для нее программы, вмешательст­ва во внутреннюю политику нашего государства.

Такая угроза не означает, однако, для нас необходимос­ти отказа от участия в разработке и реализации стратегии устойчивого развития. Взятый мировым сообществом курс на сбалансирование экономических, экологических и со­циальных аспектов развития, в общем, не имеет альтерна­тивы. И Россия, двигаясь по пути общего экологического направления, может найти для себя вполне приемлемое место, но только в том случае, если она будет следовать собственному плану, а не встраиваться в чужие, созданные не ради объявленных целей, а ради интересов стран, их вы­двигающих.

У нас есть козырь в этом движении: Россия обладает одним из самых крупных в мире экологических потенциа­лов.

Чтобы перейти от состояния эколого-социалъного кри­зиса к согласованному с природой развитию, минуя гума­нитарную катастрофу, многим — прежде всего США — придется поступиться своими интересами. Путь будет очень сложным и длительным. Он неотделим от анализа предпо­сылок, тщательной оценки осуществимости и необходи­мости предлагаемых мер. Потребуется концентрация уси­лий отдельных государств и мирового сообщества в целом.

Человечество в своем потреблении уже перешло порого­вый уровень хозяйственной емкости Земли, составляю­щий менее 1 % общего объема продукции биосферы. На­чался процесс разрушения естественных сообществ и эко­логических ниш многих видов и организмов, а также встал вопрос о распаде генома и существовании человека как вида. Природный потенциал Земли уже недостаточен для поддержания как существующих видов экономической де­ятельности, так и систем жизнеобеспечения, от которых зависит цивилизация.

Попытки реализации стратегии устойчивого развития, ориентированной на несдерживаемый глобальный эконо­мический рост, только усугубят и без того острейший кри­зис надежности экосистемы и, в конечном счете, приведут человечество к гибели. Между тем в исследованиях амери­канских ученых соседствуют признания о выходе антропо­генных нагрузок за пределы ассимилятивной емкости ат­мосферы — и обоснования возможности экологически ус­тойчивой мировой экономики. Ставятся рядом призывы к добровольному сокращению уровней потребления энер­гии и природных ресурсов — и согласие на экономический рост как развивающихся и переходных, так и высокоразви­тых стран.

США разработали такую национальную концепцию «ус­тойчивого развития», в которой экономический рост явля­ется предпосылкой и основой национального процвета­ния. Предусмотрено одновременное увеличение ВНП на душу населения и улучшение экологической обстановки! Известно, однако, что экономический рост связан с потреблением хозяйственной емкости в виде ресурсного и экологического капитала. Соединенные Штаты и другие индустриальные страны уже давно вышли за пределы ем­кости своих пространств и потребляют всю хозяйственную (несущую) емкость, в формировании которой играют ог­ромную роль не только чужие земли, но и внегосударст-венные пространства (Мировой океан, атмосфера).

Отсутствие глобальной системы контроля за использо­ванием несущей емкости планеты сдерживает возможнос­ти выхода из экологического кризиса. Несущая емкость пока не стала базовым параметром, на основе которого строилась бы стратегия сохранения жизни на Земле. Не определен вклад экосистем отдельных государств в форми­рование глобальной несущей емкости. Отсутствуют адекват­ные индикаторы, и не проводится строгий учет фактическо­го использования конкретными странами экологического потенциала Земли. Права государств на использование это­го потенциала не распределены. Обязанность всех стран принимать согласованные, взвешенные и одобренные ми­ровым сообществом меры по сокращению антропогенной нагрузки до допустимого уровня не прописана.

Парадоксальность ситуации доведена до абсурда в деле использования природного сектора, находящегося в об­щем пользовании всех государств. Несмотря на повсемест­ное признание, что государства не имеют суверенных прав на разрушение и истощение общих ресурсов, таких, как ат­мосфера и океаны (с этим согласны даже США), сохраня­ется режим «общего котла», из которого каждый черпает, сколько может. Ясно, у кого больше сил, тот больше чер­пает. В итоге общий потенциал не только ограничен, но используется на основе права сильного, причем эксплуа­тируется и чрезмерно, и неэффективно.

Биосфера пространств, расположенных за пределами национальной юрисдикции, ассимилирует огромную долю отходов антропогенной деятельности, в создании которых ведущее место в мире занимают индустриальные государ­ства во главе с США. Понятно, почему эта группа стран не спешит распределять права на такое использование: их справедливая доля оказалась бы значительно ниже сущест­вующей.

Организованные структуры и группировки, нацеленные на установление авторитарного контроля над населением под лозунгами «защиты природы», в том числе некоторые объединения, называют себя «зелеными». Объективно они не работают на благо человечества.

Экология и рынок

Человечество не знает ни размеров антропогенной на­грузки, за которой начнется обвал, ни сроков выхода на этот уровень. Ученые, однако, едины в том, что эти сроки весьма коротки и человечество вплотную подошло к роко­вой черте.

Если индустриальные государства сохранят и, тем более, приумножат свой уровень потребления, то экономический рост и для развивающихся, и для бывших социалистичес­ких стран, включая Россию, будет практически заблокиро­ван. Это, в свою очередь, усугубит идущий процесс рассло­ения мирового сообщества по критерию качества жизни населения, поляризации богатых государств, потребляю­щих не только свою, но и глобальную экологическую ем­кость, и бедных, борющихся за выживание стран — по­ставщиков сырья и приемников отходов деятельности ин­дустриальных государств. Неизбежным спутником такого развития станет обострение нищеты, международных про­тиворечий, напряженности и конфликтов, включая сило­вые.

Оценки западных специалистов показывают, что в усло­виях деградации окружающей среды и потери продуктив­ности природных систем, при росте численности населе­ния реальной становится перспектива всеобщего продо­вольственного кризиса. Но даже эти расчеты не подвигают Запад к отказу от непропорционально высокой доли ис­пользуемого ими экологического потенциала. Они стре­мятся сохранить для себя неограниченный и бесконтроль­ный доступ к нему и, более того, закрепить эту ситуацию в международных соглашениях, заключаемых в контексте стратегии «устойчивого развития».

И вот, опять мы видим подмену понятий!

Проф. Ч. Майер определил национальную безопасность США как способность контролировать внутренние и меж­дународные условия, которые сообщества разных стран считают необходимыми для самоопределения или автономии, процветания и благосостояния. Эта стратегия направлена отнюдь не на защиту от внешних угроз и их нейтрализа­цию. Суть подхода США — в активном и целенаправлен­ном формировании общественного мнения в других госу­дарствах, стимулировании их на проведение такой полити­ки предотвращения экологических угроз, которая отвечает американским приоритетам.

Отсюда проистекает одна из серьезнейших внешних уг­роз для России: формирование экологического сознания российского населения не российским, а иностранным пра­вительством.

Вскоре после Рио 92 президент Б. Клинтон в официаль­ном заявлении об экологической политике Америки изло­жил основные направления американской стратегии, на­целенной на укрепление конкурентоспособности и захват американскими компаниями лидерства на мировом рынке природоохранной технологии и услуг. А о масштабах раз­вития этого рынка можно судить по оценкам американ­ских экспертов. Они оценивают спрос на нем на уровне около 500 млрд. долларов.

Рыночная экономика, даже если речь идет о рынке при­родоохранных товаров и услуг, ведет к истощению природ­ных ресурсов, создавая иллюзию стабильного роста и бла­гополучия. Она не только не способствует поддержанию устойчивости биосферы, сохранению биоразнообразия и учету интересов будущих поколений, но и не подает сигна­лов о переходе несущей емкости к коллапсу ни в отдель­ных странах и регионах, ни на глобальном уровне.

Мировой рынок диктует, какую технологию создавать и использовать, не считаясь с наносимым экологическим ущер­бом. Сейчас востребованы товары и технологии природоо­хранной направленности. Штаты захватывают этот рынок. И одновременно отказываются подписывать разработан­ные мировым сообществом жизненно важные конвенции по сохранению природы. Так, США превращают экологи­ческий императив глобальной стратегии «устойчивого раз­вития» в инструмент своего технологического лидерства на рынке.

В апреле 1993 года, вскоре после Рио 92, в заявлении Бе­лого дома министру торговли было предложено разрабо­тать стратегию расширения экспорта американской техно­логии и усиления ее конкурентоспособности. Была приня­та программа «Технологии для решения международных экологических проблем», в рамках которой США предла­гают другим странам уже опробованную высокоэффектив­ную технологию, необходимую для решения ключевых экологических проблем в энергетике, промышленности и сельском хозяйстве, а также в лесоводстве и сохранении многообразия живой природы. И это было бы прекрасно, если бы такая деятельность дополнялась снижением уров­ня потребления в самих США. А ведь наряду с Америкой в конкурентную борьбу вокруг потенциальных рынков эко­логической технологии включились и другие индустриаль­ные страны.

Для активизации продвижения своей природоохранной технологии и услуг на мировой рынок Штаты проводят це­ленаправленное вовлечение потенциальных партнеров — покупателей из числа развивающихся стран и государств с переходной экономикой в разработку и осуществление «программ экологизации». Так, в этих государствах стиму­лируется массовый спрос на экологически чистую продук­цию.

Характерный пример — инициатива американского Агентства международного развития, которое в конце 1992 года приступило к осуществлению проекта по улучшению состояния окружающей среды в странах СНГ. В число кон­кретных программ Агентства международного развития США вошли программы общественного обучения, на­правленные на облегчение понимания населением госу­дарств СНГ экологических проблем и путей их решения.

Так Америка, потребляя более 40% мировых ресурсов, еще и учит других, как им сберегать природу, покупая тех­нологии и товары у той же Америки. Беспроигрышная по­литика, если забыть, что сама природа однажды поставит этим рыночным игрокам окончательный мат.

«Зеленая» агрессия

«Образовательные» проекты экологического содействия призваны стимулировать правительства России и других стран СНГ, получателей помощи, на принятие тех или иных экологических мер (по указанию Штатов). Воспитанники американских учителей начинают действовать в интересах Америки изнутри России. Это — эффективное дополнение к внешнеполитическому механизму воздействия западных государств (через международные экологические органи­зации) на политику развивающихся стран и стран с пере­ходной экономикой.

Еще одна цель, прикрытая экологической риторикой, — военно-политическая. Внимание общественности России и СНГ направляется на военно-промышленный комплекс как на крупнейший источник антропогенного ущерба ок­ружающей среде и здоровью населения. При этом сами США применяли бомбы с урановыми стержнями в бом­бежках Югославии, бомбят химические заводы в Ираке и т.д. Нам кажется, что в ближайший год появится много но­вых примеров.

Стратегическая направленность критики нашего ВПК ясна. Менее очевидно воздействие собственно российско­го общественного мнения на развитие (точнее, развал) на­шего же ВПК, которое формируется в процессе экологиза­ции общественного сознания. Люди искренне радуются ослаблению своей страны. Целенаправленная политика Запада в этом направлении ведется с начала 90-х годов, в том числе в контексте содействия соблюдению нами меж­дународных соглашений о правах человека, включающего право на здоровую окружающую среду.

Люди не дают себе труда задуматься: почему, беспокоясь о нашем здоровье, нас заставляют разоружаться, но сами этого не делают?

По мнению конгрессмена Гепхарда в период, когда в России борьба вокруг пути развития далеко не закончена, программа двустороннего экологического сотрудничества призвана продемонстрировать, что именно западная демо­кратия и свободное предпринимательство могут улучшить повседневную жизнь россиян. Еще откровеннее полити­ческие цели этой программы изложил президент Б. Клин­тон, заявив, что помощь России в охране окружающей сре­ды и лучшем использовании энергетики является вкладом не только в реализацию американских ценностей, но и в защиту безопасности США. Вот это и есть их цель, а вовсе не спасение природы и человечества.

Доминирование энергетического направления в про­граммах экологической помощи, помимо стремления к из­влечению высоких прибылей, связано с не менее для Аме­рики важной долгосрочной целью — получением доступа к нефтегазовым месторождениям на территории СН Г, и преж­де всего России, к интересах обеспечения потребностей Запада в этих ресурсах. Об этом свидетельствует Европей­ская энергетическая хартия, подписанная в 1991 году. В до­кументе утверждается, что западный капитал и опыт долж­ны использоваться для изучения резервов энергии в СНГ, чтобы обеспечить такое положение, при котором были бы удовлетворены будущие энергетические потребности Запада. Показательно, что Хартия подчеркивает важность мер по сбережению энергии в Восточной Европе и СНГ, не упо­миная о необходимости аналогичной стратегии для Запада.

В политике природоохранного сотрудничества со стра­нами СНГ США и другие индустриальные государства ори­ентируются также на превращение экологической помоши в инструмент воздействия на развитие ядерной энергети­ки. На Западе регулярно составляются обзоры состояния и перспектив ядерной энергетики в СНГ, особое внимание уделяется укреплению инспекционных структур, контро­лирующих ядерную безопасность на территории Содруже­ства. Разумеется, страны СНГ не допущены к проверке ана­логичных объектов на территории западных стран. Опосредованная, но тем не менее весьма важная роль программ экологической помощи — прикрытие парал­лельно идущего экспортного потока промышленных отхо­дов в страны СНГ. К таким технологиям относится вы­плавка алюминия по толлингу. В Россию ввозят бокситы, а вывозят чистый алюминий. Загрязнения от производства электроэнергии и выплавки металла остаются России. То же самое при экспорте удобрений, когда нам остается грязь от их производства.

Ряд западноевропейских государств продолжает экспор­тировать токсичные отходы в СНГ и Россию, зачастую опираясь на противоречия между центром и автономиями. ФРГ, Австрия и Швейцария лидируют в проведении таких «экологических» операций.

В ряду серьезных внешних угроз для безопасности Рос­сии — организованный по всей стране сбор всесторонней информации об экологическом состоянии страны. Поми­мо сбора развединформации, это еще и способ дополни­тельного экономического и политического давления на Россию. Каналы, используемые специалистами для сбора информации, весьма разнообразны. Используются и «жур­налистские расследования», и официальные соглашения. Примером таковых являются соглашения США с РФ, Ук­раиной, Белоруссией и Казахстаном об обмене информа­цией в отношении ядерных веществ, отходов АЭС и ава­рий на таких установках.

Критерий экологичности превращается в основной по­казатель конкурентоспособности государства на внешних рынках. Объективные и предельно жесткие международ­ные экологические стандарты качества продукции и услуг уже с успехом заменяют традиционные и зачастую необо­снованные протекционистские барьеры во внешней тор­говле. Авторы американской стратегии «устойчивого раз­вития» уже воззвали к федеральному правительству: сле­дить за тем, чтобы международные торговые договоры не ставили под сомнение научно разработанные внутригосу­дарственные стандарты здравоохранения, безопасности или состояния окружающей среды.

Предположим, в Америке разработали некий экологический стандарт. Международные договоры этот стандарт признают. Какая-либо страна не имеет должной производ­ственной базы для создания продукции, соответствующей стандарту. Значит, продавать этот товар за границу она уже не может, да и внутри страны тоже. Появление междуна­родных стандартов качества жизни населения установит диктат над такими странами; импортная зависимость госу­дарств, не вышедших на уровень общемировых экологи­ческих стандартов, лишит их всяческой возможности раз­виваться. Это несправедливо, но спорить бесполезно: по­беждает сильнейший. Хотя речь идет, напомним, о жизни народов, а не о войне или спорте.

Мы не раз говорили, что права природы — выше прав человека. А также отмечали, что понятие «права человека» часто используют для закабаления целых народов. Как ви­дим, с помощью «зеленой» демагогии можно делать то же самое.

Конкретный пример. Международное сообщество жела­ет сократить выбросы тепличных газов (прежде всего СО₂), ведущих к потеплению климата, и отказаться от использо­вания хлорфторуглеродов (фреоны, хладоны), усугубляю­щих истощение озонового слоя. В решении об отказе в ис­пользовании фреонов не последнюю роль сыграли инду­стриальные страны Запада. И определяющим мотивом стала не забота об озоновом слое, а расчет на получение эффективного рычага воздействия на экономику развива­ющихся и переходных государств, прежде всего в сфере ос­воения ими национальных топливных ресурсов и рациона­лизации их использования.

России предписали прекращение производства фрео­нов, лежащих в основе ряда важнейших отраслей промыш­ленности, прежде всего холодильной техники и противо­пожарных систем, без которых не может функционировать ни сфера производства и хранения продовольствия, ни система обеспечения пожаробезопасности на гражданских и военных объектах. Перевод нашей промышленности на принципиально новые и экологически безопасные заме­нители требует многомиллиардных затрат и практически нереален в предписанные нам сжатые сроки. Неприемлемо и игнорирование международных обязательств; оно чревато экономическими санкциями и подрывом полити­ческой репутации страны. Импорт заменителей, на что не без оснований рассчитывают западные и прежде всего аме­риканские компании, потребует сотен миллионов долла­ров и также не может рассматриваться как реально осуще­ствимое решение проблем.

Самое парадоксальное: среди ученых до сих пор нет еди­ного мнения о роли, и тем более определяющем вкладе, фреонов в образовании дыр в озоновом слое над теми или иными частями Земли.

Считается, что система независимых проверок, коллек­тивных обзоров, взаимной отчетности с участием неправи­тельственных организаций очень хороша: она побуждает государства к строгому соблюдению своих обязательств. На практике такая система международного контроля — легализированная форма промышленного и экономического шпионажа, границы которого постоянно расширяются.

Западные политики и ученые уделили свое внимание и вопросу соотношения между «устойчивым развитием» и правами человека. Появилось понятие экологических прав личности. В 1993—1994 годах группа экспертов ООН в Же­неве опубликовала проект Декларации принципов о пра­вах человека и окружающей среде, в которой было провоз­глашено универсальное право личности на безопасную, здоровую и экологически благоприятную окружающую среду.

Надо понимать, что Запад всегда пытался подключить мировое сообщество к воздействию на своих оппонентов, будь то соцстраны в период холодной войны, либо разви­вающиеся государства, либо страны с переходной эконо­микой на современном этапе. Разработка концепций «ус­тойчивого развития» и экологических прав личности дают Западу идеальный инструмент для официального вмеша­тельства во внутренние дела суверенных государств, вклю­чая Россию, и наложения санкций в случае неисполнения ими своих обязательств по этой глобальной стратегии.

Несоблюдение международного соглашения — событие для России, в условиях развала экономики, вполне вероятное. Оно чревато узаконенным вмешательством мирового сообщества в сбор информации об экономических и соци­альных причинах конкретных нарушений национальных обязательств, усилением международного контроля, навя­зыванием мер выхода из кризисной ситуации, наложением санкций в случае сохранения неурегулированных вопро­сов.

При наличии в российском истеблишменте изрядного количества прозападно настроенных граждан можно ожи­дать провоцирования претензий экологического характера со стороны российских неправительственных организаций и граждан к российскому государству. Можно ожидать и предъявления к нему же международных исков граждана­ми или организациями других стран за нарушение их эко­логических прав в результате трансграничного воздейст­вия.

Существует опасность навязывания нашей стране чуж­дых, не соответствующих требованиям национальной без­опасности глобальных приоритетов, искажения ценност­ных ориентации российского общества, наложения на страну неприемлемых и, более того, неисполнимых обяза­тельств в экологической сфере.

Таким образом, имеется возможность превращения гло­бальной стратегии устойчивого развития, основанной на несправедливости и подрыве коренных интересов России и других стран, в источник международной напряженнос­ти, нестабильности и конфликтов.

Разумеется, все это на самом деле не имеет никакого от­ношения ни к интересам природы, ни к спасению челове­чества как вида живых существ. А мы сразу это сказали. Ры­нок как особая подсистема цивилизации озабочен только своим выживанием и в борьбе за себя использует любые инструменты. А любой человек в этой борьбе — бизнесмен или президент США — даже не инструмент. Он винтик.

В реальной экологической работе у России как раз есть и преимущества, и шансы. В соотношении с общей по­верхностью девственной природы в мире на долю России приходится около 25%. В условиях экологического кризи­са, когда ценность девственных пространств как ключевого элемента обеспечения устойчивости биосферы неук­лонно возрастает, сохранение ликой природы на террито­рии России превращается в стратегическую задачу для на­шей страны и мира в целом. По мнению российских ученых, в недалеком будущем ценность дикой природы превысит все другие ценности, и Россия, обеспечивающая ее со­хранность на своей территории, станет неизмеримо богаче других стран мира. Но чтобы достичь этого, надо от декла­раций переходить к делам. А вот этого-то как раз и нет.

Мы говорили, что Запад успешно использует «зеленое» оружие для давления на других. А насколько он сам при­вержен «зеленой» идеологии? Казалось бы, пустой вопрос. Мы все знаем об экологической чувствительности граж­данского общества Запада. Сегодня «зеленые» стали влия­тельным политическим течением, а экологическая темати­ка занимает одно из главных мест в сообщениях СМИ.

Но если судить по политике, проводимой этими госу­дарствами, то налицо сплошной практицизм. И это не слу­чайно: европейская традиция вообще знаменита своим ра­ционализмом. Примерами служат и протестантизм, и на­учная революция, произошедшая в XVII веке. По правде говоря, все это привело мир к десакрализации и дегумани­зации. Мир стал машиной, существующей в бесконечном пространстве и линейном времени. В ньютоновской физи­ке мы впервые соприкасаемся с представлениями о приро­де, полностью оторванными от человека. Сам человек в его мироощущении был выведен за пределы мира и вошел с ним в отношения субъект — объект. Фрэнсис Бэкон счи­тал науку средством покорения природы, объясняя, что жажда знания есть жажда власти.

Мир стал мыслиться действующим по единому теорети­ческому плану, а человек, познавший этот план, становил­ся хозяином мира. Проблема была лишь в одном: он понял этот план неправильно.

Ему казалось, что все можно оценить. Оказалось воз­можным уничтожать результаты труда. Можно уничтожить продукты сельского хозяйства, вещи и т.д. Еще не так дав­но у нас в стране считалось недопустимым играть с хлебом. Сегодня, вслед за Западом, продукты человеческого труда потеряли свою ценность. Возник новый тип рациональ­ности, автономный от морали: сделать несоизмеримые ве­ши соизмеримыми, заменить ценности их количествен­ным суррогатом — ценой. Известен афоризм: Запад — это цивилизация, которая знает цену всего и не знает ценнос­ти ничего. Это правда.

Бывший немецкий канцлер Вилли Брандт отмечал:

«Индустриальное общество Запада в течение длительного времени испытывает тенденцию к беспрецедентному инди­видуализму, который может иметь фундаментальное значе­ние для всего будущего... Консервативные и неолиберальные круги обычно с успехам используют этот новый индивидуа­лизм в своей политике».

Вот три кита, на которых держится принципиальная «антиэкологичность» западного рыночного общества. Это индивидуализм, представление человека свободным ато­мом, находящимся в непрерывном движении (конкурен­ции) и преследующим эгоистический интерес. Это идея свободы, оборотная сторона стремления к власти. Это, на­конец, идея прогресса — потребность в непрерывной экс­пансии. В современном мире ученые и политики прямо-таки поклоняются экономическому росту как золотому тельцу.

Итогом Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в 1992 году стало признание индустриальной цивилизации как природоразрушительной. Ее Генеральный секретарь Морис Стронг заявил: «За­падная модель развития более не подходит ни для кого. Един­ственная возможность решения глобальных проблем сегод­няшнего дня ~ это устойчивое развитие». То есть такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих по­колений удовлетворять свои собственные потребности.

Это условие накладывает на современную хозяйствен­ную деятельность ограничение, как бы идущее из будуще­го. Уже более 150 лет существует математическая модель, позволяющая оценивать поведение сложных систем, их развитие с учетом ограничений, идущих из прошлого. По­ра подумать и о будущем. Говоря о способе производства и потребления Запада как общей модели развития, Я. Тинберген так формулиру­ет отказ от него:

«Такой мир невозможен и не нужен. Верить в то, что он возможен, — иллюзия, пытаться воплотить его — безумие. Осознавать это ~ значит признавать необходимость изме­нения моделей потребления и развития в богатом мире».

Критерии развития

Система критериев экономического развития, таких, как валовой национальный продукт (ВНП — совокупная стоимость конечных товаров и услуг в рыночных ценах) и валовой внутренний продукт (ВВП — обобщающий эко­номический показатель, который в рыночных ценах выра­жает совокупную стоимость товаров и услуг, созданных внутри страны и только с использованием факторов про­изводства данной страны), устарела и неадекватно описы­вает реальность. Такая система слишком узко понимает источники экономического роста. С экологической точки зрения это видно особенно наглядно. В соответствии с при­меняемыми сегодня критериями экономический рост оз­начает развитие ресурсе- и энергоемкой части экономики, сокращающей ресурсную базу страны. Однако здравый смысл подсказывает, что в ресурсном отношении страна с сокращающейся ресурсной базой становится беднее.

Таким образом, страну с традиционно рассчитанным ус­тойчивым экономическим ростом нельзя назвать богатею­щей. Это страна, которая развивается за счет сокращения природной и ресурсной базы. Такое развитие ведет к сни­жению качества жизни, что противоречит концепции ус­тойчивого развития в понимании документов Рио 92.

Концепция устойчивого развития подразумевает, что экономический рост — не главный показатель развития. Таковыми в действительности являются загрязнение окру­жающей среды, моральная статистика (статистика пре­ступности) — словом, все, что характеризует качество жиз­ни. Таким образом, в представлениях о содержании развития наблюдается движение от количества к качеству. На этой основе разработаны программы измерения экономи­ческого благосостояния с учетом комплексных показате­лей.

ООН предложила систему интегрированных экологи­ческих и экономических счетов, среди которых индекс гу­манитарного развития и индекс устойчивого экономическо­го благосостояния. Все эти показатели постепенно получают распространение наряду с ВВП и ВНП и как альтернати­вы им.

Индекс гуманитарного развития — более обобщенный и комплексный показатель, чем ВВП. Состоит из оценки предположительной продолжительности жизни; уровней образованности; уровня ВВП на душу населения. На пер­вом месте по индексу гуманитарного развития в мире Ка­нада, на втором — Франция. Далее следуют Норвегия, США, Япония, Бельгия. Эстония на 54-м месте, Белорус­сия — на 60-м, Литва на 62-м. Россия на 71-м месте, далее следуют другие бывшие союзные республики. Китай на 101-м, последние места — Гвинея (173) и Сьерра-Леоне (174). Оценка производится ООН ежегодно.

Индекс устойчивого экономического благосостояния — это нечто другое. У нас снижается ион, и ВНП надушу на­селения. В США тоже снижается, но при росте ВНП на ду­шу населения.

В рыночной экономике поведение хозяйственных аген­тов (снижение или рост их показателей) диктуется опреде­ленной экономической логикой. Поиски злого умысла, моральные обвинения, к которым прибегают «зеленые», просто неуместны, даже если эта логика принимается в принципе гражданским обществом Запада, Эта логика не­совместима с экологическими критериями.

«Слепое копирование развивающимися странами того пути, по которому прошла экономика Запада, представляет собой нежизнеспособную стратегию как с точки зрения эко­логии, так и по другим причинам», —- пишут А. Кинг и Б. Шнай­дер.

Те развивающиеся страны, которые пользуются совета­ми МВФ, вынуждены ориентировать свою хозяйственную деятельность на экспорт и обязаны стабилизовать финан­сы и выплачивать долги. А это приводит к «экологическо­му демпингу» в огромных масштабах. Их товары, да и во­обще экономику «прессуют» по полной программе. Разме­щают грязные производства с очень низкими затратами на природоохранные мероприятия. Вынуждают выдавать кон­цессии. Да и сами эти страны ведут массовую вырубку ле­сов. Например, экспортные «успехи» Чили частично свя­заны с массовой вырубкой реликтового леса юга страны и опустошительным выловом рыбы для производства рыб­ной муки.

Следование программам МВФ ведет к быстрому обедне­нию населения, особенно в сельской местности. Постав­ленное на грань биологического выживания, население вынуждено прибегать к сверхэксплуатации природных ре­сурсов (лесов, водоемов, почв), превосходя критические уровни устойчивости экосистем. Согласно выводу Эконо­мической комиссии ООН для Африки, восстановление эко­номики здесь возможно лишь при отказе от неолибераль­ной стратегии.

Сходная картина, если в дела вмешивается Всемирный банк. Инвестиции в освоение Амазонии с его участием со­ставили 10 млрд. долларов. Масштабы вырубки леса тако­вы, что только в ходе одного из проектов (Grande Carajas) будет очищена территория, равная Франции и Германии, вместе взятых. А около города Мараба строится металлур­гический комбинат мощностью 35 млн. т стали в год, кото­рый будет работать на древесном угле, полученном при вы­рубке 3500 кв. км тропического леса в год. Вся продукция будет идти на экспорт и вывозиться по железной дороге в строящийся на расстоянии 900 км порт. Масштабы эколо­гического ущерба от этого проекта настолько колоссаль­ны, что не укладываются в привычные понятия.

Согласно данным Межамериканского банка развития, в 1993 году в 26 странах Латинской Америки при среднем росте экспорта свыше 5% в год рост доходов на душу насе­ления составил 1%. Они там живут только с экспорта; кто сгреб остальные 4%? Уж никак не африканцы, не китайцы и не мы. Ныне ситуация, наверное, еще хуже. В некоторых странах Латинской Америки потребление в среднем пада­ло при росте производства. Стирается представление о су­веренитете любой страны. Они превращаются в простран­ства, на которых действуют «экономические операторы», производящие товары для удовлетворения платежеспособ­ного спроса глобального рынка. Никакой связи с потреб­ностями людей, живущих в каждой данной стране, эти про­изводства не имеют.

Кстати, это касается и России, коль скоро она рвется в «цивилизованный мир». Любимый лозунг поддержки «оте­чественного производителя» будет полной бессмыслицей.

Видный американский политик М. Харрингтон еще в 1967 году писал в статье «Американская мощь в XX веке»:

«Механизм рынка не может послужить развитию лати­ноамериканских стран путем привлечения иностранного ка­питала или вложений национального капитала. Нужно со­знательное экономическое и социальное планирование, а не частные предприятия. Ибо в самом лучшем случае логика за­кона максимальной прибыли приведет к тому, что интервен­ция крупных иностранных фирм деформирует экономическую структуру, а в худшем случае законсервирует отсталость страны... Чтобы нанести неисчислимый вред массам «третье­го мира», политики и вообще люди Запада вовсе не обяза­тельно должны быть злыми — они просто должны быть ра­ционально мыслящими реалистами».

Предметом экономики является распределение ограни­ченных ресурсов, причем в большинстве политэкономических теорий считается, что природные ресурсы неисчер­паемы. Эта идея и лежит в основе «прогресса», либерализма и «общества потребления». Отсюда следует, что изобилие зависит только от работы и трудолюбия людей. Эта фило­софия стала господствующей. Однако сегодня на просто­рах стран «третьего мира» не производятся, а уже букваль­но добываются не только сырье и готовые металлы, но и компоненты машин и целые машины. Почти бесплатным природным агентом для западного капиталиста является уже и рабочая сила, «произведенная» природой и общест­вом стран Юга. По данным экспертов Всемирного эконо­мического форума в Давосе, развитые страны капитализма обладают 350 млн. промышленных рабочих со средней зар­платой 18 долларов в час. Китай, Индия, Мексика и рес­публики бывшего СССР вместе имеют 1,2 млрд. рабочих такой же квалификации со средней зарплатой 1—2 доллара в час. Это — при 8-часовом рабочем дне и 22-дневном ра­бочем месяце, 176—352 доллара в месяц. Зарплаты в Рос­сии заведомо ниже.

Положение ухудшилось в последние десятилетия, когда в полной мере встала проблема распределения дефицит­ных и невозобновляемых ресурсов между поколениями, что и привело к формуле «устойчивого развития». Оказа­лось, что сама эта проблема совершенно несовместима с либеральной моделью экономики, просто в нее не вписы­вается. Точнее, либерализм не вписывается в жизнь мира.

Ведь основная идея рыночной экономики заключается в том, что рынок распределяет ограниченные ресурсы в со­ответствии с выраженными через цену предпочтениями большого числа индивидов. Эти ресурсы принадлежат всем людям, и уже умершим, и живущим, и еще не родившимся. Даже если забыть об умерших, все же большинство заинте­ресованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения — они еще не родились. Строго говоря, тор­ги в этих условиях следовало бы признать незаконными.

Считается, что естественный эгоизм человека вкупе с «невидимой рукой» рынка обеспечивает равновесие и оп­тимум в распределении ресурсов. Отсюда выводится фор­мула, якобы снимающая проблему: «Что сделали будущие поколения для меня?» То есть предполагается, что к сдел­кам с будущими поколениями нужно применить принцип эквивалентного обмена.

Сильный аргумент в пользу такой позиции — узаконен­ное в общественном сознании лишение доступа к ресурсам большой части и наших современников, — их потребности не выражаются в платежеспособном спросе и из экономи­ческого рассмотрения исключаются. Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишенных жиз­ненных ресурсов, даже не вызывает сомнения в том, что экономическая система находится в равновесии. Для снятия такого вопиющего противоречия привлекается фило­софия социал-дарвинизма, под которой подспудно лежит религиозное учение об избранных и отверженных.

Так, «отверженными» на мировом рынке становятся це­лые народы и страны. Если имеющихся запасов, оценен­ных самым оптимистичным образом, хватит на время про­гноза в сто лет, то должен быть принят как постулат очень низкий уровень их потребления для всего остального мира. А Соединенные Штаты с населением 6—7% от мирового будут потреблять более половины мирового предложения дефицитных промышленных ресурсов и сбрасывать на го­ловы народов отходы и «грязь». В ноябре 2001 года Штаты опять заявили, что не подпишут никаких международных документов по результатам конференции в Марокко, пре­дусматривающих ответственность крупнейших загрязни­телей атмосферы.

Чтобы человечество существовало дольше ста лет и лю­ди имели бы нормальную атмосферу, придется Америку немного обидеть.

Товар и антитовар

Почему продолжается ухудшение природных показате­лей? Потому что человек, работающий ради прибыли, в своих затратах не учитывает обших затрат человечества на восстановление разрушенной им природы.

Главным источником выбросов в атмосферу газов, со­здающих парниковый эффект, являются автомобили. Если бы производитель машин (а также и владелец) обязан был компенсировать вред, наносимый его железным чудови­щем природе, он бы, наверное, задумался: не дешевле ли ездить на автобусе?

Можно сказать, что производитель автомобилей одно­временно производит загрязнение атмосферы. Если он сам получает прибыль, а тот, кто купил машину, некие от ее эксплуатации удобства, то все люди, живущие на планете, получают загрязнение биосферы как от производства, так и от эксплуатации машины. Какую же компенсацию мог бы потребовать каждый житель Земли, которому навязали это загрязнение, этот «антитовар»? Реальная стоимость «антитовара» неизвестна так же, как и стоимость автомо­биля, она определяется через цену на рынке, в зависимос­ти от спроса и предложения.

Уже сегодня психологический дискомфорт, созданный сведениями о парниковом эффекте, таков, что ежегодная компенсация в 10 долларов не кажется слишком большой. Она скорее маленькая. А ведь этот дискомфорт можно до­вести до психоза с помощью рекламы (вернее, «антирекла­мы»), как это делается и с меновыми стоимостями. Но и компенсация в 10 долларов каждому землянину означает, что автомобилестроительные фирмы должны были бы вы­плачивать суммарно 60 млрд. долларов в год. Это привело бы к такому повышению цен, что производство автомоби­лей сразу существенно сократилось бы. Изменился бы весь образ жизни Запада; и вот это был бы реальный вклад в де­ло торможения эколого-социального кризиса.

Если бы рынок был действительно свободным и наряду с меновыми стоимостями он производил обмен антистои­мостями, также представленными ценой, мнимое эконо­мическое равновесие было бы сдвинуто самым кардиналь­ным образом. Ни о каких ста миллионах автомобилей в США не шло бы речи.

Сброс загрязнений в биосферу — главную ценность все­го человечества, и ограбление будущих поколений возмож­ны лишь благодаря идеологической, экономической и воен­ной силе Запада. Ни правды, ни справедливости, ни есте­ственного закона в этом нет. Загрязнения навязывают всем живущим сегодня и тем, кто будет позже. А прибыль полу­чают немногие и только сейчас.

Чтобы хоть немного понять, как и что происходит, рас­смотрим теорию так называемого «энергетизма».

Мы уже говорили, что обычно экономисты исходят из предположения безграничности ресурсов Земли. Однако еще в 1865 году вышла книга У.С. Джевонса «Угольный во­прос», в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, еще сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использо­вания рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса и указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышлен­ного производства при экспоненциальном росте потребле­ния минерального топлива.

Он писал: «Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни... Поскольку наше богатство и прогресс стро­ятся на растущей потребности в угле, мы встаем перед не­обходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса». Джевонс обратил внимание, что другие страны живут за счет ежегодного урожая, а Великобрита­ния за счет капитала, причем этот капитал не дает процен­тов: будучи превращенным в тепло, свет и механическую силу, он просто исчезает в пространстве.

Книга Джевонса «пропала»; его выводы забыты.

В 1885 году Р. Клаузиус выпустил книгу «О запасах энер­гии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством». В ней он сделал такие ясные и фундамен­тальные утверждения, что, казалось бы, экономисты про­сто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели.

Но и на это экономическая наука «закрыла глаза».

Сегодня многие знают имя В. Оствальда благодаря кри­тике его Лениным, который поставил на нем клеймо про­тивника материализма и приверженца «энергетизма», что было правдой. Но Оствальд высказывал и интересные мыс­ли. Так, он заявил, что прогресс — это расширение источ­ников доступной энергии и повышение термодинамичес­кой эффективности ее использования.

А экономисты считали и продолжают считать, что энер­гия ни при чем. Прогрессивно то, что дешевле, то, что по­беждает в конкуренции, говорят они. Важна себестоимость в денежном, а не в энергетическом выражении. В господ­ствующих экономических моделях проблемы энергии про­сто не существует.

Но деньги как мера стоимости продукции искажают действительную картину затрат на производство продук­ции. Так, экономический кризис в Индонезии в феврале 1998 года был обусловлен падением курса ее денежной единицы по сравнению с долларом в 5 раз. Значит, денеж­ная стоимость продукции на ее внутреннем рынке возросла в пять раз при прежней энергетической стоимости. Произо­шло это в силу определенных действий зарубежных бан­ков. Их деятельностью может создаться и более абсурдная ситуация: производство продукции в стране может расти, а цена ее — тоже увеличиваться, тогда как, согласно теории рыночной экономики, она должна снижаться.

Проблема возникает от того, что не учитывается стои­мость природных ресурсов. Природа — непременная и по­стоянная участница любых социально-экономических процессов, причем ее роль в них является определяющей уже хотя бы потому, что для существования человека нуж­ны вполне определенные условия по давлению, температу­ре, газовому составу атмосферы и т.д. Пока они находятся в допустимых пределах, мы их просто не замечаем. Но как только какие-нибудь параметры подходят к границам до­пустимых значений, мы начинаем понимать их роль и со­ображать, сколько будет стоить возвращение их к обыч­ным значениям.

Участие природы в социально-экономическом процессе осуществляется по нескольким направлениям. Она кон­центрирует рассеянные первичные энергию и вещества, преобразует их в новые, доступные для дальнейшего ис­пользовании формы. Она восстанавливает израсходован-ные запасы вещества и энергии в той их форме, при кото­рой поддерживается и сохраняется установившееся дина­мическое равновесие. Биосфера производит регенерацию и утилизацию отходов деятельности различных систем, переводя их в формы, усваиваемые природой, а следова­тельно, и человеком.

Благодаря этому поддерживается режим, необходимый для существования человека и его трудовой деятельности. Зависимость человека от природы заставляет его прово­дить свою трудовую деятельность, не выходя за рамки тре-бований общей природной самоорганизации. Иначе говоря, человек должен изучать законы развития природных процессов и закономерности целесообразной ее самоорга­низации для того, чтобы его собственные деяния, направ­ленные на улучшение своих жизненных условий, не про­тиворечили интересам развития природы.

Согласно ныне принятой теории экономики, природ­ные ресурсы не обладают стоимостью, поскольку в них не вкладывается труд человека. Стоимость появляется, когда данные ресурсы перерабатываются человеческим трудом и превращаются в новые формы вещества и энергии. И вот Карл Маркс, рассуждая о потребительной и меновой стои­мости товара, делает вывод, что потребительная стоимость, или благо, имеет стоимость лишь потому, что в ней ове­ществлен, или материализован, абстрактный человечес­кий труд. И чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления из­вестного изделия, тем меньше кристаллизованная в нем масса труда, тем меньше его стоимость. И наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем боль­ше его стоимость.

По Марксу, стоимость пряжи, изготовляемой на паро­вых ткацких станках, значительно ниже таковой же, но из-готоштенной вручную. И так как данный подход в оценке труда и стоимости продукции сохраняется до сего време­ни, то получается, что с развитием техники, с ростом инду­стриализации стоимость произведенной единицы продук­ции убывает. Но при этом в стоимости конечной продукции не учитывается стоимость природных ресурсов, используе­мых для производства промышленной продукции. К тому же, по Марксу, вещь не может обладать стоимостью, не бу­дучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный нами труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости.

Еще совсем недавно эти рассуждения казались логичес­ки строгими и непогрешимыми. Но теперь их ошибоч­ность стала очевидной, в особенности в связи с заметным истощением природных ресурсов. Экономистам надо рас­крыть глаза, посмотреть вокруг, и понять наконец, что теория стоимости, спроса, предложения и цены, их равновес­ных состояний в социально-экономических системах не может строиться без учета этих же категорий в природе. В качестве выходного параметра должна рассматриваться вся прибыль, предопределяемая деятельностью природы и создаваемая деятельностью человека.

Из определений «труда» следует, что только та деятель­ность человека относится к категории труда, которая на­правлена на покорение природы. Более того, предполага­ется, что человек должен изучать законы функционирова­ния природы с целью ее обмана, использования ее для своих эгоистических устремлений. Природа не рассматривается не только как определяющая развитие общества система более высокого ранга, но даже как равноправный партнер. Такая самонадеянность не может оставаться без последст­вий. Возникают неразрешимые противоречия в отношени­ях человек — природа.

Пора отказаться от мнения, что прибыль, обусловлен­ная природой (естественное плодородие почв, раститель­ный покров и другое), — дармовая. Это — откладывание оплаты «труда» природы на будущее. Это заем у наших по­томков, да только отдавать будет некому.

Точно так же надо менять взгляд на стоимость продук­ции, не имеющей «полезности». Сейчас (как и всегда) про­изводится масса бесполезных вещей, обладающих огром­ной стоимостью, например, водородная бомба. Стоимость военных изделий определяется суммарными затратами энергии на их производство. Если бы не создавались раз­личные виды вооружений, то другая продукция была бы значителъно дешевле. В стоимость мирной продукции за-ложена и стоимость вооружений. Иными словами, каждый живущий на Земле отдает часть своего труда (энергии) на изготовление оружия.

Понятие «полезный» или «бесполезный» труд явно из­менило смысл. Любые затраты труда (иначе говоря, энер-гии) отражаются на состоянии среды обитания и всего об­щества, и труд бесполезный тоже обладает стоимостью, но — отрицательной. Вот почему так необходим сейчас иной подход к оценке стоимости, изменение самого понятия. определить истинную цену продукции. Энергия является объективной и всеоб­щей мерой стоимости любого вида произведенной продук­ции не только человеком, но и природой (того или иного вида природных ресурсов). Эта мера не зависит ни от спро­са и предложения, ни от цены.

Энергетическая мера стоимости — наиболее полная и точная, не зависящая от времени и конъюнктуры рынка количественная оценка стоимости производимой продук­ции. При таком понимании не останется вещей, не обла­дающих функцией «товар», и окажется, что все сущее на Земле обладает стоимостью. Даже воздух, которым мы яко­бы бесплатно дышим, включает в себя труд человека, в том числе и бесполезный, несущий отрицательную стоимость, кроющуюся в загрязнителях воздуха, и полезный, напри­мер, в виде охраны от пожаров и вырубки лесов.

Энергетическая стоимость не возобновляемых ресурсов всегда возрастает, она не может не расти (за исключением коротких периодов, когда, например, открываются новые, очень богатые и легкодоступные месторождения), и это влечет за собой поднятие цен на все остальные виды про­дукции. Вот чем в основном объясняется известный в тео­рии рыночной экономики закон возрастания вмененных издержек производства продукции.

Например, по мере роста дефицита энергии становится невыгодным выращивание овощей в теплицах. Однако на­правленность промышленного, индустриального развития такова, что отказаться хотя бы от некоторых из видов благ очень трудно. Но всегда существует возможность альтер­нативного использования ресурсов для производства того или иного продукта. Поэтому приходится определять наи­более оптимальный вариант соотношения в количестве производимой выгодной и невыгодной (но тоже необходи­мой) продукции.

С ростом промышленного производства количество видов продукции с вмененными возрастающими издерж­ками увеличивается. Цены на промышленную продукцию растут. Значит, растет и инфляция. В наиболее развитых странах со временем возникает необходимость в импорте ресурсов (завозить дешевле, чем производить у себя).

Технический прогресс на настоящем этапе есть не что иное, как производство новых форм вещества и энергии на основе расширяющейся эксплуатации базовых источни­ков вещества и энергии, объективно сопровождающееся нарастающими потерями вещества и энергии. За всю исто­рию развития цивилизации не изобретено ни одного способа получения новых базовых источников энергии без исполь­зования традиционных. Поэтому, если ничего не менять, процесс индустриализации и впредь будет сопровождаться нарастающим рассеянием вещества и энергии, ростом цен и инфляцией.

Дальнейшее развитие цивилизации неизбежно будет ос­новываться на использовании преимущественно возоб­новляемых энергетических природных ресурсов, что по­зволит замкнуть энергию в кругооборот. И это проблема не будущего, решать ее необходимо уже сейчас, проводя политику крайне экономного использования невозобнов-ляемьтх энергетических ресурсов и разработки новых тех­нологий получения энергии из возобновляющихся источ­ников.

Стоимость этих возобновляемых природных ресурсов зависит от характерного времени их самовосстановления, или регенерации, а также от затрат энергии (труда) и веще­ства, необходимых для поддержания их продуктивности на оптимальном уровне. В нее, кроме стоимости потенциаль­ной энергии, заключенной в единице их объема, должна включаться прибыль, которую можно было бы получить за характерное время регенерации таких ресурсов, и затраты энергии и вещества, необходимые для поддержания их продуктивности на оптимальном уровне. С ростом про­мышленного развития растет количество элементов среды, которым необходимо предоставлять время для самопроиз­вольной регенерации, и поэтому стоимость возобновляе­мых природных ресурсов растет, а прибыль падает. Про­цесс направлен к балансу затрат, с приближением к кото­рому дальнейшее развитие системы все более затрудняется.

Например, стоимость почвенных ресурсов складывается из затрат энергии на подготовку почвы к посевам, суммар­ной потенциальной энергетической емкости продукции, которая теоретически и экспериментально установленным образом может быть получена с единицы площади, и за­трат энергии на восстановление плодородия. Если плодо­родие восстанавливается естественным путем, то в стои­мость почвенных ресурсов должна включаться стоимость продукции, которая была бы получена за все то время, по­ка данная площадь угодий исключается из сельскохозяйст­венного использования.

Невозобновляемые ресурсы (прежде всего энергетичес­кие, поскольку они имеют фундаментальное значение в развитии цивилизации) участвуют в обмене с другими сис­темами произведенной продукцией, и обойтись без опре­деления их стоимости тоже нельзя. Как и в случае с возоб­новляемыми ресурсами, она складывается: из количества энергии, заключенной в единице объема; энергии, затра­чиваемой на добычу и подготовку к использованию; энер­гии, затрачиваемой для предотвращения нежелательных последствий, включая очистку от загрязнения среды и за­траты на ее восстановление, и т.д.

Прибыль в социально-экономических процессах созда­ется за счет «прибыли» экосистем. Сами социально-эконо­мические системы без участия природы, без использова­ния создаваемой ею прибыли получить прибыль от своей деятельности не могут.

А что такое прибыль экологических систем? Она опре­деляется разницей между затратами веществ и энергии на создание системы и на поддержку ее динамически равно­весного режима развития и расходов потоков, дезоргани­зующих систему. Процесс всегда направлен к балансу рас­ходов веществ и энергии, характеризующему установив­шийся режим развития при заданных расходах веществ и энергии из среды. При достижении состояния динамичес­кого равновесия прибыль становится равной нулю. Систе­ма существует за счет преобразования поступающих в нее веществ и энергии в другие формы, не накапливая их в се­бе. Если баланс нарушается, то прибыль возрастает, затухая по мере движения к новому уровню, характеризующе­му баланс, динамическое равновесие. Или прибыль, ста­новясь отрицательной, ведет к уменьшению систем по их продуктивности или размерам.

Самый большой вопрос — это собственность на землю. Очень часто ее владелец получает доход не только и не столь­ко результатами своего труда, но и результатами «труда» природы. И казалось бы естественным за все, во что вло­жен труд природы, производить плату обществу и государ­ству. И если идти дальше, то эти средства должны посту­пать на компенсацию, насколько это возможно, принесен­ного природе вреда. Право же распоряжаться природными ресурсами как личной собственностью объективно порож­дает законодательно оформленное, со временем обостря­ющееся неравноправие людей, последним выражением которого является принадлежность большей части при­родных богатств, а с ними неизбежно в опосредованном виде атмосферы, морей, океанов, реки даже солнечной ра­диации, абсолютному меньшинству населяющих Землю людей.

Сейчас просматривается хорошо выраженная тенденция глобального расширения собственности на природные ре­сурсы США и возглавляемого этим государством сообще­ства развитых стран. Создавая транснациональные компа­нии, способствуя их развитию и расширяя границы этого процесса, страны «семерки» становятся собственниками все более возрастающего количества природных ресурсов. Но самое главное, они полностью определяют цели и на­правление развития социально-экономических систем че­рез свое видение понятия «прогресса» как законодательно защищаемого права эксплуатации природных ресурсов. А это — основа формирования неравноправного распреде­ления результатов труда или вознаграждения за труд. Соб­ственность на природные ресурсы обусловливает неравно­правное распределение результатов труда в государственном масштабе и в межгосударственных отношениях; в масшта­бе отдельных предприятий и хозяйств, вплоть до мелких частных хозяйств. Это, подобно монополии на производ­ство определенных видов продукции, включая и монополию на технологию производства, способствует созданию монополии на цели производства и социально-экономи­ческое развитие.

Если человек в своей жизнедеятельности использует ве­ществ и энергии больше величины их приращения в при­родных системах (больше, чем «прибыль» экосистем), то начинается деградация, разрушение экосистем, а затем и снижение прибылей в социально-экономических систе­мах. Когда это снижение начинает ощутимо влиять на раз­витие социально-экономических систем, то возникает по­требность в затратах вещества и энергии для сохранения продуктивности экосистем, и прибыль социально-эконо­мических систем уменьшается. Причем это выражается не только в затратах на очистку среды от загрязнений и на ис­кусственное воспроизводство природных компонентов, но и в виде различного рода ограничений их использования, например, в ограничении роста численности населения, промышленного и бытового использования вещества и энергии. С развитием же техногенной деятельности и рас­ширением ее по пространству оказывается, что такие огра­ничения начинают касаться практически всех без исклю­чения компонентов среды обитания: воздуха, воды, не го­воря уже о почвенном и растительном покрове и полезных ископаемых, особенно энергетических.

Лишь когда экономическая наука в целом перейдет к пониманию и применению изложенных выше принципов, могут появиться предпосылки к выравниванию положе­ния, переходу системы «человек — природа» к равнове­сию. А пока  цивилизация все быстрее удаляется от равно­весия и становится неустойчивой.

Рыночная система может хорошо работать при полной обеспеченности ресурсами. При дефиците ресурсов ры­ночная система в ее классическом виде объективно ведет к разделению общества на бедное большинство и богатое меньшинство. Возрастание богатства одного человека с необходимостью влечет обеднение нескольких. То же и на межгосударственном уровне: наличие нескольких элитар­ных государств требует поддержания бедности всех остальных государств с преобладающей численностью населе­ния.

Так общество потребления вытесняет из своего круга го­сударства, не способные формировать достаточные пред­ложения. Им отводится роль исполнителей черновой ра­боты по добыче и первичной переработке сырья, и не за цену, складывающуюся на рынке, а за цену, назначаемую элитой. В результате мир все более трансформируется в со­общество, управляемое группой элитарных государств, ны­не — во главе с США. Это осуществляется через расши­ряющуюся по планете сеть фирм, компаний, принадлежа­щих элитарным странам.

Так, транснациональная корпорация «Форд моторе» со­стоит из 60 дочерних корпораций, 40 из которых располо­жены в других странах. Одна треть ее прибылей поступает из-за рубежа. Такова же структура «Дженерал моторе», ИБМ, нефтяных корпораций. Из 100 крупнейших амери­канских фирм 2/3 относятся к транснациональным. Гол­ландская фирма «Филиппе ламп вокс» имеет отделения в 68 странах. Из 225 тыс. ее работников 167 тыс. трудятся за пределами этой страны. Вне Швейцарии образуется 97% доходов швейцарской фирмы «Нестле шоколад». А бра­зильский город Сан-Паулу по объему вложенного в него шведского капитала является вторым промышленным го­родом Швеции.

Происходит выкачивание природных, трудовых, интел­лектуальных ресурсов из развивающихся стран. А в них со­средоточиваются крупнейшие заводы тяжелой промыш­ленности, накапливаются отходы производства, загрязня­ется среда, тогда как в странах — хозяевах капитала за счет получаемых прибылей проводится облагораживание среды обитания, улучшение жизненных условий населения. При этом страны, в которых размещаются производства корпо­раций, все более беднеют, становятся должниками богатых стран и уже не в состоянии выпутаться из долговой ловуш­ки: прирост их ВНП меньше прироста долгов за счет про­центов.

Процесс этот начинается с организации элитарного слоя в государствах-донорах, затем допускается некоторое увеличение его численности (по количеству миллиардерон бедные страны в целом лидируют). Этого оказывается до­статочно, чтобы подчинить себе экономику бедной стра­ны: она начинает работать на свой и зарубежный элитар­ные слои, обеспечивая их предложением в соответствии с их спросом.

Но в целом по планете идет процесс истощения ресур­сов и деградации среды обитания. О какой эффективности можно говорить, если эффективное использование нефти и газа, например, в Германии, предполагает все большее расширение фронта добычи и поисков новых месторожде­ний органического топлива в Сибири. Эффективное ис­пользование древесины в Японии предопределяет неэф­фективные лесоразработки в Приморье и Хабаровском крае. Страны с неэффективно работающей экономикой в целом потому таковыми и являются, что благодаря им эффектив­но работает экономика других, богатых стран.

Но социально-экономические системы не могут увели­чиваться в своих размерах ни по численности населения, ни по количеству производимой промышленной продук­ции, ни по количеству вещества и энергии, изымаемых и i экосистем, выше некоторого теоретически и практически определяемого предела. Внутренний дефект этой систе­мы — недостаток ресурсов.