«Завтрак Франкенштейна»

 

Корпорации в правительстве США

 

Еще бывший президент США Эйзенхауэр предвидел «опасность укрепления криминальных связей между правительством и промышленностью». Теперь не­мало примеров, подтверждающих его правоту! Политика корпораций определяет ныне политику правительства 5000 различных народностей (критики уже назвали этот план «вампирским проектом»). А некий бывший профес­сор Гарвардского университета, основавший фирму de Co­de Genetics Ltd., получил доступ к медицинским архивам Исландии и образцам тканей, собиравшимся в этой стране на протяжении десятилетий. Он намерен использовать ар­хивы этой этнически однородной страны для поиска при­чин возникновения наследственных заболеваний совмест­но с корпорацией Hoffman-La Roche.

Европа и ГМ-продукты

Законодательство ЕС в отношении трансгенных про­дуктов — сложное и непрерывно меняющееся. Оно разви­валось параллельно с открытием рынка для ГМ - пищи.

В 1997 году вступило в действие положение 258/97 о «но­вых продуктах питания», под которыми подразумевалась пища, изготовленная из компонентов, отличающихся от натуральных. Оно отменило часть статей предыдущего по­ложения 90/220/ЕЕС, относящихся к допуску на рынок ГМ - продуктов, и ввело их маркировку. Теперь предусмот­рен ряд процедур безопасности в отношении ГМ - кулътур, в том числе долгосрочный мониторинг, оценка «сущест­венной эквивалентности», аллергического потенциала, воздействия генов-маркеров, определение допустимого процента содержания ГМ -компонентов в обычной пище и т.д. Хотя новое положение является несомненным шагом вперед на пути уменьшения риска для здоровья и окру­жающей среды, исходящего от ГМ -организмов, допусти­мый уровень содержания ГМ -компонентов в обычных продуктах все еще находится в процессе обсуждения. К то­му же, по мнению экологов, новая процедура не отличает­ся прозрачностью.

С 1985 года (года выдачи первого патента в США на ГМ -продукт) выдано уже 10 778 патентов на ГМ -растения в США и 200 на ГМ-животных. В Европе ГМ -продукцию патенту­ют с 1997 года. К примеру, Monsanto запатентовала ГМ -сою, a Zeneca — все ГМ -помидоры. Патент — временная легальная монополия на коммерческую эксплуатацию изо­бретения. Под это понятие сегодня подпадают и различ­ные формы жизни. Патент — эксклюзивная легальная за­щита на 17—25 лет. Чтобы использовать запатентованное изобретение, необходимо иметь разрешение от владельца патента. Итак, чтобы выращивать ГМ -помидоры, надо сначала заплатить корпорации Zeneca.

В мае 1998 года Европейский парламент разрешил ком­паниям патентовать живые организмы, в том числе «эле­менты, выделенные из человеческого организма». Всего лишь за три года до этого фактически идентичное положе­ние выставлялось на голосование и было признано не­этичным. Что изменилось, кроме финансовой мощи «про­давливавших» это постановление корпораций? Ничего.

В октябре 1998 года голландское правительство заявило отвод этому постановлению. В 1999 году к нему присоеди­нилось правительство Италии. Эти страны обеспокоены тем, что ряд пунктов постановления ущемляет экологичес­кое законодательство стран и права потребителей. Было заявлено, что процедура принятия документа содержала ряд нарушений; постановление в дальнейшем может по­влиять на благополучие развивающихся стран; оно может затруднить доступ к качественному медицинскому обслу­живанию граждан Евросоюза; оно подрывает социально-экономическую и экологическую безопасность стран — членов Союза. К тому же Евразийская патентная конвен­ция, принятая в 1973 году, запрещает патентование расте­ний и животных. А данное постановление обошло этот за­прет, разрешив монополизировать целые урожаи.

Эти патенты не имеют ничего общего с патентами на изобретения, это всего лишь средство завоевать рынок. Но те, кто поддерживает патентование жизни, утверждают, что так достигнуто улучщение европейского патентного законодательства. И это несмотря на то, что это патентное постановление нарушает целый ряд международных согла­шений, подписанных членами ЕС во время Конференции 1992 года в Рио-де-Жанейро, особенно это касается огра­ничений по Конвенции о биоразнообразии.

Ратификация Конвенции налагает на страну обязанность обеспечивать в биотехнологической патентной сис­теме честное и равное распределение выгод, учитывая ин­тересы развивающихся стран, где в основном и сохрани­лось разнообразие видов. Несмотря на то, что во время 4-й конференции сторон Конвенции в 1998 году 49 делегатов высказались за включение этого тезиса в текст постановле­ния, так как в противном случае документ попросту лега­лизует биопиратство, члены Европарламента к этому не прислушались и не изменили текст. И даже более того, Ко­миссия ЕС убрала 76 поправок, которые ограничивали биопиратство.

Теперь человеческие гены, клетки и органы могут стать чьей-то собственностью, та или иная фирма может полу­чить эксклюзивные права на использование человеческих генов. Например, Евросоюз в 1998 году даровал компании Biocyte патент на все кровяные клетки пуповины новорож­денных.

Сильная общественная оппозиция ГМ -пище в Западной Европе привела к тому, что представители биоиндустрии начали поиск новых рынков. В результате Восточная Ев­ропа и Россия, где общественность менее информирована о ГМ-продуктах, а законодательство не подготовлено к вторжению ТНК, стала удобной мишенью для последних.

ГМ-продукты в россии

С 1996 года в России существует закон, регулирующий деятельность в области генной инженерии. Согласно это­му документу, импортные продукты, содержащие генети­чески измененные компоненты, должны проходить серти­фикацию и тесты на безопасность в российских научных институтах. После этого они могут вводиться в широкое потребление как безвредные. Однако, согласно мнению ученых, находящихся в оппозиционном лагере, тестов, га­рантирующих безопасность внедрения чужеродного гена в живой организм и последующего употребления его в пищу человеком, просто НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Руководствуясь новым законом, летом 1999 года Минздрав РФ выдал первую лицензию на импорт генетически модифицированного продукта: это была соя от фирмы Mon­santo. Нам непонятно, почему лицензия названа первой, ведь российский рынок успешно завоевывают компании, имеющие в своей продукции ГМ-организмы: Procter & Gamble, McDonalds, Danone, Nestle и другие. Они не про­сто продают свой товар, но и активно инвестируют в рос­сийское производство. Например, знаменитая кондитер­ская фабрика «Россия» несколько лет назад была куплена Nestle. Знал ли кто-нибудь из тех, кто принимал решение о продаже «щедрой души», какую репутацию имеет компа­ния на Западе? Знают ли российские любители Danone, что «полезность» его продукции оспаривается многими экспертами? Известно ли тем, кто ежедневно покупает то­вары этих фирм, ЧТО они покупают и какие последствия может иметь их потребление для здоровья людей? '

В сентябре 1999 года вышло постановление правитель­ства, согласно которому с июля 2000 года все продукты, со­держащие ГМ-компонентьт, должны иметь маркировку. Однако механизмов контроля за выполнением постанов­ления до сих пор не существует. Есть опасения, что оно так и останется декларативным документом.

Сегодня открытой информации о ГМ-продуктах в Рос­сии немного. Понятно почему: наш Закон о генной инже­нерии вовсе не обязывает предоставлять ВСЕ сведения, ка­сающиеся этого вопроса. В статье 10 Закона сказано, что общедоступными должны быть «сведения о безопасности генно-инженерной деятельности». Значит ли это, что ин­формацию о рисках, связанных с генной инженерией, не­обязательно сообщать? А ведь не сообщают.

В этой же статье Закона говорится, что «сведения о ген­но-инженерной деятельности, составляющие государст­венную, служебную или коммерческую тайну, предостав­ляются в установленном порядке». Формулировка весьма расплывчатая. Кто должен «устанавливать порядок»? Тот, кто опасается за свое здоровье или благосостояние своего народа? Вряд ли он сможет это сделать. И вот, ссылаясь на российский закон, производитель имеет возможность в любой момент сослаться на секретность информации, которую ему по тем или иным причинам невыгодно обнаро­довать.

Все же любопытная информация есть. В 1998 году под Москвой генетики из Академии наук России проводили полевые испытания картофеля от Monsanto «Новый лист», устойчивого к колорадскому жуку. Затем по предписанию Госкомэкологии РФ эти картофельные учения были оста­новлены; результаты неизвестны. Сейчас научные инсти­туты России работают над изучением новой технологии. Официально трансгенной картошки в России нет, но никто не может гарантировать, что под видом обычного картофе­ля, используя прозрачность границ, в Россию не был заве­зен генетически модифицированный, например, из Гру­зии, где недавно официально запретили дальнейшее выра­щивание и потребление такой «чудо-картошки».

Ситуация с соей тоже неясна. Периодически в прессу просачивается информация о том, что только в Москве бо­лее 60% рынка этих бобовых составляет ГМ-соя. Так это или нет, выяснить невозможно. Наблюдая все нарастаю­щий поток импортных соевых продуктов в Россию, можно предположить, что в страну поступает «отказная» ГМ-соя, так как большинство потребителей в Европе отдают пред­почтение натуральным продуктам.

В сентябре 1999 года Главный государственный сани­тарный врач РФ утвердил постановление «О совершенст­вовании системы контроля за реализацией сельскохозяйст­венной продукции и медицинских препаратов, полученных на основе генетически модифицированных источников» (мы приводим его в Приложениях).

С 19 по 29 января 2000 года в Монреале (Канада) под эгидой ООН прошла встреча сторон, подписавших Кон­венцию по сохранению биоразнообразия в 1992 году в Рио. Встреча была посвящена доработке и принятию Протоко­ла по биобезопасности. Окончательный вариант Протоко­ла содержит статьи, позволяющие на государственном уровне вводить запрет на ввоз в ту или иную страну живых ГМ-организмов (ГМО), предназначенных для интродук­ции в окружающую среду (бактерии, семена растений, жи­вотных и т.д.). Основа для запрета — так называемый «принцип предосторожности». Протокол также требует от экс­портеров ГМО предварительно объявлять обо всех транс­граничных перемещениях их продукции и не начинать та­ких перемещений до тех пор, пока не будет получено со­гласие принимающей стороны.

Необходимость такого документа была установлена еще в 1992 году на Конференции Рио 92. Уже тогда опасность, исходящая от живых организмов, полученных с помощью генной инженерии, была ясной, хотя в то время ГМО не имели такого широкого применения.

В сферу действия Протокола попадают живые модифи­цированные организмы, то есть культуры, предназначен­ные к посадке или исследованиям, или культуры, идущие в пищу или на переработку, но потенциально способные к передаче генетического материала — то есть к выживанию, прорастанию и производству потомства.

Вот определение, которое дает ГМ-организмам Феде­ральный закон «О государственном регулировании в об­ласти генно-инженерной деятельности»:

«Генно-инженерно-модифицированный организм — орга­низм или несколько организмов, любое неклеточное, однокле­точное или многоклеточное образование, способные к воспро­изводству или к передаче наследственного генетического ма­териала, отличные от природных организмов, полученные с применением методов генной инженерии и содержащие ген­но-инженерный материал, в том числе гены, их фрагменты или комбинации генов».

Из определения ясно, что живой ГМ-организм, попав­ший в окружающую среду, способен при скрещивании с родственными природными организмами передать потом­ству измененный ген. К чему может привести подобное, видно из опыта с рыбами, описанного доктором Энн Ка-пучннски. ГМ-рыбы со встроенным гормоном роста росли быстрее, как и предполагалось. Они также активнее раз­множались, однако выживаемость их потомства была ни­же. Компьютерное моделирование показало, что сначала модифицированные особи вытеснят «нормальных» собра­тьев, а затем природная популяция исчезнет.

Опыты с растениями показали, что у ГМ -растений при перекрестном опылении с их «дикими родственниками» передача генов происходит в 20 (!) раз эффективней, чем между нормальными культурными и дикими растениями.

Есть принципиальная разница между скрещиванием растений и генными манипуляциями. Селекционеры мо­гут скрестить только родственные организмы: осел плюс лошадь дают мула, но осел плюс дуб не даст вам ничего. Генная инженерия позволяет преодолеть любые биологи­ческие границы — например, можно заставить табачные растения светиться в темноте, введя в них ген светлячков. Ученые начинают смотреть на виды животных и растений просто как на генетическую информацию. Идея выращи­вать пластик на полях замечательна, но что станет с птица­ми, насекомыми и микроорганизмами, которым предстоит жить на этих полях? Важны даже не сами нововведенич, а их масштаб. В ближайшие двадцать лет на земле, в воде и в воздухе начнут размножаться тысячи новых, неведомых растений-мутантов. Биотехнические компании собирают­ся заполонить планету генетически измененными сущест­вами. Похоже, нам грозит новый вид загрязнения окру­жающей среды — генетическое загрязнение.

Причем опасения по поводу воздействия ГМ-культур на окружающую среду не ограничиваются просто «генетичес­ким загрязнением». Ведь ГМ-растения, модифицирован­ные для производства, например, собственного токсина для уничтожения вредителей, заодно уничтожают полез­ных обитателей почвы! Вот почему необходим был такой вариант Протокола по биобезопасности, который смог бы эффективно защитить окружающую среду и от генетичес­кого загрязнения, и от его последствий.

Со времен Рио 92 прошло около 10 лет. Родина транс­генных чудес — США и их ближайший союзник Канада сделали все, чтобы трансгены попали на поля и на тарелки потребителей. Выходцы «из пробирки» уже в окружающей нас среде, уже ее изменяют! И опять мы видим ту же карти­ну, что и в 1992 году: процесс принятия важнейшего при­родоохранного документа тормозили США, страна, кото­рая даже не подписала Конвенцию по биоразнообразию в Рио 92 и, соответственно, имела право участвовать в пере­говорах о Протоколе только на правах наблюдателя!

Можно сказать, что в монреальской встрече выявилось, наконец, сколь жестока конфронтация между блоками стран. Друг другу противостояли «Группа Майами», объ­единяющая шесть стран — экспортеров ГМ-продукции (Ав­стралия, Аргентина, Канада, США, Уругвай, Чили), и «груп­па единомышленников», в которую входят свыше 100 раз­вивающихся стран и Китай. Позицию последних в той или иной мере разделяли группа Европейского Союза, «группа компромисса» (возглавляемая Швейцарией и Новой Зелан­дией) и восточноевропейская группа, куда входили в том числе Россия, Украина, Молдавия, Армения, Киргизия, Белоруссия.

Страны «Группы Майами» выступали за то, чтобы дейст­вие Протокола ограничивалось лишь «живыми модифициро­ванными организмами, предназначенными для интродук­ции в окружающую среду». ЕС же требовал распростра­нить действие Протокола еще и на «сельскохозяйственную продукцию, используемую в общественном питании, жи­вотноводстве и приготовлении пищи».

Американцев не устраивал также пункт о необходимос­ти заблаговременного оповещения обо всех экспортно-импортных операциях с генетически модифицированными продуктами и организмами. Кроме того, США надеялись, что положения Протокола не будут иметь преимущества перед ранее принятыми международными обязательства­ми, например, правилами Всемирной торговой организа­ции.

Российская делегация, по мнению наблюдателей от не­правительственных организаций, испытывала сильное дав­ление со стороны «Группы Майами» и представителей фир­мы Monsanto, в интересах которых было если не сорвать подписание Протокола, то, по крайней мере, превратить его в декларативный документ, не обеспеченный дейст­венными механизмами реализации...

Сам факт принятия Протокола разрушает миф биотех­нологической индустрии о том, что трансгены ничем не отличаются от своих собратьев, выведенных методами традиционной селекции. Протокол устанавливает особые процедуры экспорта и импорта ГМО — например, страна может запретить импорт ГМО, считая, что предоставлен­ных научных доказательств безопасности данного орга­низма стороной экспорта недостаточно. Страна также име­ет право запретить ввоз ГМО по социально-экономичес­ким соображениям. И, самое важное: Протокол не ниже по статусу, чем другие международные соглашения, это ясно сказано в преамбуле. В том числе он равен по статусу соглашениям Всемирной торговой организации.

Именно в этом кроется причина, почему так тормози­лось принятие Протокола. США, доминирующая держава ВТО, раньше с помощью соглашений ВТО пыталась навя­зывать свои сельскохозяйственные ГМ-культуры другим странам, не считаясь с их мнением. В соответствии с пра­вилами ВТО любой запрет или ограничения торговли долж­ны иметь под собой научное обоснование, в ином случае ограничение считается нетарифным барьером, нарушаю­щим свободу торговли.

Несмотря на то, что «Группе Майами» удалось в послед­ний момент добиться смягченного варианта маркировоч­ной надписи («может содержать живые модифицирован­ные организмы»), подписание Протокола можно считать в целом победой международной экологической обществен­ности.

Протокол возлагает очень большую ответственность на власти государств. Они получили право защищать своих граждан и свою окружающую среду. Однако власти еще должны хотеть это сделать. К сожалению, во многих стра­нах СНГ, в том числе в России, ситуация весьма и весьма непростая. Отсутствует широкое информирование обще­ственности о принимаемых решениях и процессах, а био­технологические компании, по большому счету проиграв­шие информационную войну за сельское хозяйство на За­паде, сейчас пытаются внедрить свои «чудеса» у нас.

Главный адепт биотехнологии в России — директор цент­ра «Биоинженерия» РАН академик К. Скрябин. Он требу­ет возведения генной инженерии в ранг государственной политики: «Мы ядерная держава. Мы космическая держава. Вот если мы будем еще и биотехнологической держа­вой — мы будем классной державой!» — заявил он. В ход идут очень большие деньги, в том числе на пропа­ганду.

Транснациональные корпорации фактически проиграли пропагандистскую войну в Европе. Их стратегия — пре­поднесение ГМ-продуктов как великого чуда и подарка науки — там провалилась. Смена стратегии — дескать, все равно ГМО будут везде, во всех продуктах, — тоже не сра­ботала. В СНГ стратегия несколько другая. Здесь учитыва­ют менталитет граждан бывшего СССР, уважающих науку и выросших на советской научной фантастике. Прикрывая главного заказчика — зарубежные ТНК, в первую очередь Monsanto, PR-фирмы организуют публикацию материа­лов, воспевающих научный прогресс и развитие отечест­венной науки и как бы походя рассказывают о достижени­ях такой-то корпорации. При этом потребитель не получает независимой информации, а только заверения заинтересо­ванных фирм и ученых в полезности и полной безопаснос­ти их продукции.

Реализаторы ГМ-продуктов, прикрываясь наукой, во многих случаях передергивают очевидные факты (напри­мер, отрицают возможность перекрестного опыления или скрещивания рыб и передачи при этом измененных генов). А сами очень любят обвинять оппонентов в неточности и передергивании.

Попытка перевести спор в научную плоскость — их лю­бимый прием, но «достойными доверия» почему-то оказы­ваются только «их» ученые. На самом деле за спиной лю­бого из них весьма своеобразный послужной список. Мы уже говорили об этом. А в СНГ научных оппонентов у них пока очень мало. Вообще трудно ожидать получения объ­ективной информации, когда в игру вступают большие деньги. Все мы были свидетелями, как протаскивали через Думу закон, разрешающий ввоз в страну ядерных отходов, А сегодня нам внушают, насколько прогрессивна биотех­нология.

Для оценки уровня полемики предлагаем вам почти без изъятий статью из «Независимой газеты». Статья интересна и тем, что ее автор Ю.Н. Елдышев — ответственный сек­ретарь журнала «Экология и жизнь».

Статья Ю.Н. Елдышева «Вторая «зеленая революция», или Кто стоит за шумными кампаниями против сельскохо­зяйственной биотехнологии»

«По заключению Всемирной продовольственной организа­ции при ООН, в последней четверти XX века рост производ­ства продовольствия в мире обогнал рост населения Земли. Производство продуктов питания на душу населения с i960 года выросло на четверть и стало на 40% дешевле. Эти дан­ные приведены в статье лауреата Нобелевской премии Нор­тона Борлоуга, опубликованной в журнале  «Экология и жизнь» (200/, № 4). Немногие в нашей стране знают, что прежде всего работы 86-летнего отца «зеленой революции» позволи­ли скорректировать мрачные прогнозы Римского клуба, сде­ланные еще в 1960-е годы, и задержали на десятилетия те кризисы, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Благодаря «зеленой революции» в развивающихся странах Азии производство основных продовольственных культур за 40 лет выросло в несколько раз (при сокращении посевных пло­щадей). Именно она позволила избавить от голода увеличив­шееся за это время почти на 2 млрд, человек население региона. Но, увы, потенциал «зеленой революции» сегодня практичес­ки исчерпан. Человечеству остро необходима вторая «зеле­ная революция», и (так считают Борлоуг и многие другие специалисты, всерьез озабоченные тем, как накормить мир) ее главным оружием должна стать новая биотехнология, ос­нованная на методах генетической инженерии.

Что же такое генетическая инженерия? Прежде всего, это никакое не «новое направление в науке», это набор совре­менных методов, инструментарий сегодняшней селекции. Он позволяет вести целенаправленную селекционную работу, в том числе и на уровне конкретных генов, ответственных за «нужные» свойства. Уже более десяти лет этот инструмен­тарий широко применяют в микробиологической и фармацев­тической промышленности. Все нынешние исследования фун­даментальных основ жизни, все достижения в борьбе с самы­ми страшными наследственными болезнями, СПИДом и раком, основаны на использовании методов генетической инженерии. Да и обеспечить пищей растущее население плане­ты без них вряд ли удастся, ибо дальнейшее расширение по­севных площадей в пригодных для земледелия районах уже не­возможно...

Вся современная фармацевтика — это генная инженерия, самые совершенные витамины — генная инженерия. Почему противники биотехнологии растений не пугают общество «лекарствами Франкенштейна» или «витаминами Фран­кенштейна», но постоянно твердят о «пище Франкенштейна» (то есть о пище, приготовленной из так называемых генно-модифицированных организмов и растений (ГМО)? Полити­ки и утомленная довольством общественность в некоторых богатых странах (особенно в странах Европейского Союза) могут позволить себе роскошь рассуждать о «пище Фран­кенштейна» — там кризис перепроизводства еды. Но даже в Европе никому не хочется умирать от воспаления легких или страдать от недостатка ключевых витаминов, поэтому никто не нападает на новые лекарства и витамины, создан­ные точно по такому же принципу, что и ГМО. Никто не на­падает и на рекомбинантные микроорганизмы, которые с таким же успехом перерабатывают различные отходы на­шей жизнедеятельности, — жить на помойке не согласится ни один из самых ярых противников генетически модифици­рованных организмов. Сельскохозяйственная биотехнология как раз и позволяет отказаться от устаревших и небезопас­ных средств защиты растений.

На прошедшей в конце сентября (2001 года. — Авт.) в Московском государственном университете имени М.В. Ло­моносова, в научной школе «Экологические аспекты генети­ческой инженерии растений», профессор Малькольм Элли­отт, директор Института Нормана Ьорлоуга в Лестере (Великобритания), завершил свою лекцию на непривычной для научного мира патетической ноте: «Устаревшие пестициды убивают людей. (Хочется напомнить, что в свое время об­щественность выступала против химизации с/х, а такие вот ученые высмеивали их «непрофессиональное» мнение. А теперь, оказывается, «пестициды убивают людей», и надо начинать новый круг изменения природы. — Авт.) Давайте применять новые культуры, устойчивые к вредителям и современным безопасным гербицидам. И не дайте себя обмануть. Рассуждая о высоких материях биоразнообразия, помните — каждые 2 секунды в мире от голода умирает ре­бенок».

Ученый с мировым именем обеспокоен: «Не дайте себя об­мануть». Как же нас обманывают ? Как правило, подбрасы­вая набор стандартных обвинений в «небезопасности» про­дукции биотехнологии. Якобы нет способов предсказать воз­можные аллергенные реакции на действие введенного гена. Это неправда, такие методы есть, и без проверки на аллер-генностъ ни одному новому продукту (не только генной ин­женерии) не попасть на стол потребителя. Кроме того, нас пытаются уверить, что новые продукты могут быть ядови­тыми или канцерогенными, — тут при отсутствии каких-либо научно обоснованных доводов вход идут откровенные подтасовки. Вот лишь один пример.

Недавно российские и украинские ученые исследовали белок Bt, вырабатываемый повсеместно распространенной почвен­ной бактерией. Разновидности этого белка много лет широко применяют во всем мире для биологической защиты посевов от вредителей, эти препараты особо популярны среди побор­ников так называемого органического сельского хозяйства. Ген этого белка, введенный в растение, осуществляет такую защиту самостоятельно. И вот ученые из двух известных институтов исследовали этот безопасный для человека белок, с тем чтобы выяснить его возможное антиканцеро­генное действие. Сенсации не произошло, и новое лекарство против рака не появилось, зато появились публикации о том, что «при определенных условиях белок-токсин... может вы­ступать весьма сильным канцерогенным фактором». Всего-навсего специфичный токсин для насекомых-вредителей на­звали просто токсином, а неподтвержденное антиканцеро­генное действие превратилось... в «канцерогенный фактор». И подобную чушь периодически тиражируют весьма уважае­мые издания!

Говорят и об опасности применения растений с введенным селективным геном устойчивости к антибиотику канамици-ну. Дескать, поешь картошку с таким геном — и станешь устойчивым к антибиотику. Даже студентам младших курсов биологических и медицинских вузов ясно, что это вздор, но как действует на обывателя! Конечно же, о том, что ус­тойчивость возникает из-за неправильного употребления особенно устаревших и не рекомендованных к применению ан­тибиотиков, предпочитают не говорить.

Ну и, наконец, нас пугают грядущим в результате распро­странения трансгенных растений экологическим апокалип­сисом — суперсорняками, супервредителями... О том, что засилье обычных сорняков и обычных (но очень опасных!) вре­дителей — суровые реалии нашего сельского хозяйства, про­тивники биотехнологии забывают. Между тем ведущие рос­сийские специалисты в области защиты растений... предуп­реждают о реальной экологической и социальной катастрофе, которая нам угрожает, если мы кардинально не изменим си­туацию на полях.

Мир переживает бум сельскохозяйственной биотехноло­гии. В 2000 году генетически улучшенными культурами было засеяно более 40 млн. га (это почти половина всех посевных площадей России). В России же пока нет ни одного коммер­чески выращиваемого сорта, созданного методами генной ин­женерии. Мы продолжаем ждать, не проявятся ли в США, Канаде, Австралии, Аргентине, Китае, Японии и еще десят­ке стран те самые «жуткие отдаленные последствия», о ко­торых нам через посредников доверительно сообщают не­добросовестные лоббисты. И ведь что особенно обидно — с легкостью необыкновенной они рассчитывают обмануть не только нас, но и наших детей. Удастся ли им это — во мно­гом зависит от каждого из нас».

Эта статья Ю.Н. Елдышева опубликована в «Независи­мой газете» 18 октября 2001 года.

Геномное оружие: что делать?

Генная инженерия располагает целым набором различ­ных технологий для того, чтобы разрезать ДНК произволь­но или в определенных участках гена. Выделив часть ДНК, можно ее изучать, размножать или склеивать с ДНК иных клеток и организмов. Можно преодолеть межвидовые барьеры и перемешивать информацию между абсолютно не связанными между собой видами. Понятно, что нет абсо­лютно никаких препятствий для конструирования смер­тельно опасных для человека микроорганизмов, чтобы ис­пользовать их в качестве оружия массового поражения.

Российский ученый Р.Г. Василов, занимающийся мик­робиологией и соответствующими технологиями не один год, предсказывает даже основные этапы на пути создания такого оружия.

Первое поколение может появиться (или уже появи­лось) в 2001—2005 годах. Применяются модифицирован­ные патогенные микроорганизмы: бактерии, риккетсии, вирусы. Модификация увеличивает вирулентность, устой­чивость к антибиотикам и действию иммунной системы, изменяет серологические свойства для обхода существую­щих вакцин и т.д. Эти уже известные «традиционные» ме­тоды могут выполняться с использованием новых данных, полученных в 1999—2000 годах в результате расшифровки геномов микроорганизмов. Наличие этих данных много­кратно увеличивает эффективность модификации, умень­шает время разработки и позволяет свести к минимуму мо­дельные и полевые испытания.

К этому же поколению биологического оружия относят­ся генно-инженерные копии белковых токсинов — ботулина, SEB, рицина и других, производимых в промышлен­ных масштабах с помощью непатогенных микроорганиз­мов, например E.coli или дрожжей.

Разработка такого оружия доступна в настоящее время или будет доступна в ближайшие 2—3 года практически для любой лаборатории, оборудованной стандартной мик­робиологической, генно-инженерной и компьютерной ап­паратурой. Стоимость минимального набора такой аппа­ратуры, а также средств обеспечения безопасности персона­ла не более 1 — 1,5 млн. долларов. Геномные данные и все необходимые программные средства, как и подробные ме­тодики генетических манипуляций с микроорганизмами, имеются в открытых сайтах в Интернете.

Второе поколение может появиться до 2010 года. Это:

1) гибридные микроорганизмы, имеющие вирулентные свойства от нескольких различных типов микроорганиз­мов. Такая коллекция патогенных свойств резко повышает боевую эффективность, вызывая практически 100%-ную смертность на обработанной территории;

2)  микроорганизмы, воздействующие на иммунную за­ щиту организма-мишени. Недавний пример: искусствен­ ный вирус мышиной оспы, содержащий ген интерлейкина-4. разработанный в конце 2000 года в Австралии. Этот вирус, помимо собственных патогенных свойств, полнос­тью отключает работу иммунной системы инфицированного животного, вызывая 100%-ную летальность. Вирус мышиной оспы по основным свойствам и микробиологическим параметрам почти не отличается от вируса челове­ческой оспы. Полное описание имеется в открытых научных публикациях и может быть использовано для создания аналогичного «человеческого» вируса-убийцы; микроорганизмы-невидимки. Для их создания необ­ходимо обеспечить высокую изменчивость (вариабельность) основных белковых детерминант микроорганизмов без су­щественной потери их функций. Эти невидимки будут нетолько обходить вакцинацию, но и подстраиваться под индивидуальные особенности иммунной системы и вызывать неминуемую гибель пораженного организма.

В ближайшие год-два будут окончательно расшифрова­ны генетические механизмы такой изменчивости (гипер-мутабельности), встречающейся в природе у ряда возбуди­телей инфекционных болезней. Полученные данные по­зволят создавать высокоизменчивые виды, в норме не обладающие этими свойствами.

Разработка такого оружия уже доступна или в ближай­шее время будет доступна практически для любой лабора­тории, оборудованной стандартной микробиологической, генно-инженерной и компьютерной аппаратурой. Допол­нительное условие по сравнению с первым поколением — необходимость иметь квалифицированных специалистов в области микробиологии, вирусологии и геномики.

Если изготовление оружия первого поколения доступно не только любой не самой развитой стране, но и отдельной террористической группе, то виды биологического оружия второго поколения могут быть разработаны развитыми странами Запада, а также частично доступны Китаю, Ира­ну, Кубе, Пакистану, Индии, Израилю и другим странам с опытом работ в области биотехнологий. Через 4—5 лет та­кие разработки будут возможны практически в любой стране.

Третье поколение — геномное оружие, может появиться в любое время от наших дней и до 2020 года. Специалиста­ми обсуждается возможность создания разнообразных ти­пов такого оружия. Большая часть относится к так называ­емым несмертельным типам. Примеры:

1)  биологическое оружие, вызывающее стойкое, но умеренное понижение иммунитета у всего населения, что ведет к неприемлемому с точки зрения экономики росту за­трат на нужды здравоохранения;

2)  в том числе вызывающее различные виды рака;

3)  в том числе вызывающее понижение фертильности (плодовитости) популяции;

4)  биологическое оружие, вызывающее массовые расстройства сознания: депрессию, агрессивность, понижение скорости мышления;

5)  то же самое, но с регулируемым извне течением заболевания — так называемая «мозговая бомба».

Список можно существенно расширить.

Условно к биологическому оружию можно отнести сис­темы воздействия на собственные войска с целью улучшить их качество. Например, использование генно -терапевтических приемов может приводить к временному увеличению реакции, способности к быстрой оценке сложных ситуа­ций, снижению чувства страха, изменению других качеств. Можно доставить в мозг человека гены, кодирующие фер­менты, отвечающие за расщепление нейромедиаторов в синапсах нервных клеток и — соответственно — за ско­рость нервного импульса. Или наоборот, повысить в мозге уровень тормозных медиаторов и снизить возбудимость психики. В последнем случае просто воспроизводится ген­ная терапия болезни Паркинсона.

Во всем мире десятки лабораторий разрабатывают мето­ды лечения таких болезней мозга, как рассеянный склероз, болезни Альцгеймера,   Паркинсона и другие. Двойной ха­рактер результатов этих исследований очевиден.

Временная шкала появления геномного оружия третьего поколения зависит главным образом от прогресса в облас­ти компьютерной техники, хотя некоторые виды возможно создать уже сейчас. По мере появления мощных компью­теров с процессорами мощностью более 2—3 трлн. опера­ций в секунду появятся «инфоморфы» — адекватные ком­пьютерные модели отдельных систем организма, в том числе мозга. На таких моделях можно рассчитывать созда­ние сложного биологического оружия почти без лабора­торных экспериментов и клинических испытаний. Аналити­ки считают, что к 2010 году создание точных компьютерных моделей боевых биологических систем будет непринципи­ально отличаться по степени сложности от создания ны­нешних компьютерных вирусов. При этом перевод этих моделей в реальность не составит труда из-за прогресса в области роботизации лабораторного генно-инженерного оборудования.

Все вышеприведенные примеры актуальны и для агро­биологического оружия — средств воздействия на сельско­хозяйственных животных, растения и целые экосистемы. Ситуация усугубляется генетическим однообразием ос­новных сортов сельхозрастений и пород скота, что делает возможным массированный биологический удар по эко­номической инфраструктуре целых стран.

Также и давняя идея военных использовать микроорга­низмы против военной техники приобретает черты реаль­ности. Геномика позволяет рассчитывать и конструиро­вать специальные типы микроорганизмов, способные воз­действовать на ГСМ (горюче-смазочные средства), резину, пластик и т.д. По мере расшифровки геномов все большего числа микроорганизмов можно ожидать открытия генов, ответственных за такие способности.

Специалисты США пришли к выводу, что в ближайшие несколько лет неизбежно создание биологического ору­жия для целей терроризма и шантажа. Они считают, что сконструировать примитивные (по научным меркам) виды зтого оружия первого поколения уже сейчас может практически любая террористическая группа или индивид. В их числе могут оказаться радикальные и апокалиптические группы и секты, выполняющие «волю бога» и, следова­тельно, непредсказуемые по части задач и методов.

Считается, что в той или иной мере весь «южный пояс» стран от Израиля до Тайваня вовлечен в процесс создания биологического оружия. Обсуждаются возможные сцена­рии применения или угрозы применения БО этими стра­нами. Подчеркивается, что в современном мире нет боль­шой разницы, где применено это оружие, — через несколько часов инфицированные люди могут оказаться в любой точке земного шара.

Не представляется возможным предотвратить создание и применение новых видов биологического оружия. Это связано с доступностью научно-медицинской информа­ции, глобализацией экономики и мобильностью населе­ния, удешевлением и упрощением биотехнологических методов.

С 1998 года правительство США озабочено созданием национальной системы зашиты от биологической атаки, причем в работе участвует более двадцати правительствен­ных и общественных организаций США. Среди них ми­нистерства обороны¹, здравоохранения, по делам ветера­нов, энергетики; комитеты биологической безопасности, по контролю заболеваний, разведывательное сообщество; национальная гвардия, федерации ученых и другие.

^{______________________________________________________________________________________________________________________________________}

¹ Названия даны в традиционном переводе. Имеются в виду De­partment of Defense, Defense Science Board, Department of Health and Human Service, Office of Emergency Preparefness и др.

____________________________________________________________________________________

В мае 2000 года по результатам общенациональных уче­ний (под названием TOP OFF) был сделан вывод, что США не способны защитить себя от атаки простейшими видами биологического оружия, такими, как чума или сибирская язва. Медицинская, военная и административная инфра­структура страны не способна остановить распростране­ние инфекций даже после единичных атак, что особенно проявилось после сентября 2001 года. В рамках антитеррористического бюджета на следующий финансовый год бо­лее 1,4 млрд. долларов выделено на «биологическую» работу.

Но даже при этом в случае биологической атаки не хва­тит вакцин и антибиотиков, нет возможности установить надежные карантины, недостаточно мест и персонала в клиниках и т.д. Отмечено, что возникнут проблемы даже с захоронением погибших.

Особенно отмечается, что из списка пятидесяти наибо­лее возможных боевых микроорганизмов только 4—6 мо­гут быть оперативно выявлены в короткие сроки. Для ос­тальных проблема диагностики не решена, однако без диа­гностики не может быть лечения, а некоторые инфекции убивают людей за 2—3 дня при общих симптомах, сходных для целого ряда заболеваний.

В США принята концепция национальной системы по борьбе с медицинскими бедствиями. В рамках этой системы идет работа по устранению выявленных слабых мест. На­пример, заказаны 40 млн. доз оспенной вакцины на случай атаки с использованием оспы.

Ключевым элементом национального биологического мониторинга будет использование специальных чипов-сенсоров для тотального контроля генетического материа­ла. Данные будут собираться для обработки и принятия ре­шения в специальные компьютерные центры. Задача: в ре­жиме реального времени определять ВСЕ известные типы микроорганизмов, анализировать ВСЕ изменения в их ге­номе и возможную природу этих изменений, выявлять не­известные типы и определять их натуральное или искусст­венной происхождение и т.д.

В задачи системы входит также определение по возмож­ности оптимальных методов борьбы с обнаруженным опас­ным микроорганизмом. Поскольку создание биологичес­ких вакцин — дело достаточно долгое, планируется экс­тренно создавать химические вакцины на основе данных геномного анализа и компьютерного моделирования сис­темы «человек — микроорганизм». В идеале планируется создание сенсорного суперчипа размером 2x2 см, способ­ного определить до одного миллиона микроорганизмов и актуальных фрагментов ДНК. Резюмируя, можно отметить, что подобная система сход­на с системой противоракетной обороны: тотальный мо­ниторинг, определение цели и ее параметров, создание средств борьбы с ней, уничтожение. Иметь такую систе­му — очень дорогое удовольствие.

А что же Россия? Нам тоже необходимо создавать анало­гичную систему. Поскольку большие затраты для нас не­возможны, необходимо выработать оптимальный алго­ритм действий, при котором акцент следует делать на тща­тельном анализе американских намерений и действий и использовании их достижений. Причем США заинтересо­ваны в сотрудничестве. Уж больно многое поставлено на карту.

Некоторые выводы

Генная инженерия может многое. Представьте себе лу­жайку, на которой не надо постригать траву, потому что она растет до определенного уровня, орхидеи, светящиеся, если их пора поливать, кукурузу, не боящуюся сорняков. Уже стали реальностью зеленые розы, голубой хлопок, ро­машки, зацветающие по команде, биоразлагаемая пласт­масса, выращенная на полях.

Уже генетически измененные бактерии применяются для нейтрализации токсичных отходов. Это кажется более опасной затеей, чем просто выращивать бактерии. Даль­ше — больше: организмы, которыми сегодня манипулиру­ют ученые, гораздо сложнее, чем бактерии. Это или млеко­питающие, или растения, или то и другое вместе.

Теперь урожаи генетически измененных соевых бобов, маиса, помидоров, масличных, картофеля растут и зреют на полях и в оранжереях, разбросанных по США, Канаде, Австралии, Аргентине, многим другим странам. В США 9% картофеля, 32% кукурузы и 38% соевых бобов — ген­ные мутанты. Если же сложить вместе площадь всех транс­генных посевов, получится поле величиной с Великобри­танию. И это только начало!

На исследования в области биотехнологий транснацио­нальные корпорации тратят огромные деньги, но считают, что дело того стоит. Компания Monsanto выделила 2,5 млрд. долларов на выращивание нового сорта маиса, а специали­зирующийся на хлопке концерн Delta & Pine выложил 1,9 млрд. долларов. Крупнейшие химические компании спешно меняют профиль — американские Novartis и Mon­santo, французская Du Pont и немецкая Hoechst объявили о продаже или закрытии своих химических подразделений. Химия уже не в моде. На потоке — продукция генной ин­женерии.

Примерно 60% пищи на полках американских магази­нов содержат вкрапления чужеродных генов. И тем не ме­нее это всего лишь крохотная часть из того, что биотехни­ческие гиганты планируют запустить в массовое производст­во. Речь идет не только о сельскохозяйственных культурах. Кукуруза, самостоятельно убивающая вредителей и устой­чивая к гербицидам, пробралась даже в консервативную Европу. Это уже не новинка, равно как и «помидор с жаб­рами» — помидор, в который для увеличения морозоустой­чивости вживили ген североамериканской плоской рыбы. Кстати, именно этот гибрид овоща и рыбы получил кличку «завтрак Франкенштейна»; противоестественное сочета­ние не могло не насторожить обывателя, сколько бы гене­тики ни твердили: «Из гена рыбы не получится рыба».

Производители ГМ -продуктов добиваются, чтобы при отказе от этой продукции страна-импортер предоставила доказательство стопроцентной опасности продукта. А по­чему не наоборот? Пусть производители докажут стопро­центную безопасность продукта. Но об этом и речи не идет, потому что такое — невозможно.

На наших глазах рождается новая отрасль знаний, нутрацевтика (от nutrition — питательный, и «фармацевти­ка»). Речь идет о создании продуктов, обладающих лекар­ственным эффектом. Например, в генную структуру бана­на встраивают ген, противодействующий вирусу гепатита. Созданы помидоры, помогающие при заболеваниях про­статы. Создан генетически измененный рапс, содержащий особенно много бета -каротина (предварительная ступень витамина А). Считается, что он позволит помочь людям с ослабленным иммунитетом и нарушениями зрения, воз­никающими из-за острого дефицита витамина А.

Таких больных особенно много в странах «третьего мира».

И речь не о том, что людей не надо лечить, — надо. Про­блема в другом. Модифицированные растения, встроив­шись в окружающую среду, изменяют ее. Мы писали уже, что на планете эколого-социальный кризис, грозящий гло­бальной катастрофой. Человек вышел далеко за естествен­ные рамки, «выделенные» ему биосферой, и ответ биосфе­ры может быть скорым и ужасным. В этих условиях пло­дить ГМ -монстров — значит усугублять ситуацию.

Биотехнологии добрались и до деревьев. В них введены новые гены, дающие устойчивость к вредителям и болез­ням. Уже существуют сосна, эвкалипт и черный тополь, ге­нетически измененные так, что из них намного легче из­влекать древесную пульпу. Можно сделать древесину мягче или, наоборот, повысить ее плотность и прочность. В не­далеком будущем будут выращивать специальные деревья: невысокие, но толстые, быстрорастущие «столбики» с проч­ной древесиной, их стволы даже не будут сужаться кверху. Другие технологии позволят ускорить рост деревьев зи­мой, вывести фруктовые деревья-коротышки, чтобы удоб­ней было собирать урожай.

Эксперименты ведутся и в другой области — области за­пахов. Манипуляции с генами, отвечающими за запах, по­зволяют вывести растения с любым ароматом. Кажется, как хорошо. Но так ли все хорошо на самом деле? Почему Ев­ропа ведет себя подозрительно и недоверчиво? Еще не так давно нас уверяли, что подкормки для крупного рогатого скота, сделанные из павших животных, абсолютно без­вредны. А сегодня каждый слышал о «коровьем бешенст­ве». Почему-то вспоминается история с древнеримским водопроводом. Трубы для него делали из свинца: это было очень удобно — свинец легко гнется и не ржавеет. А про­должительность жизни людей из-за постоянного введения свинца внутрь организма сильно упала. Теперь «удобно» поменять деревья на столбы.

Говорят, фермерам выгодно приобретать семена со встроенными генами. Такие растения будто идеально предна­значены для сельского хозяйства «по-американски». Ги­гантские, уходящие за горизонт поля монокультур — про­сто рай для вредителей, и появление ГМ -маиса или ГМ -сои с генами естественного инсектицида выглядят спасением. Теперь уже 90% фермеров предпочитают поку­пать высокотехнологичные семена каждый год, хотя они стоят значительно дороже обычных. А оставлять часть уро­жая на будущий год в качестве семян считается недопусти­мым нарушением договора, и специальные инспектора контролируют фермеров. Исчезла зависимость от вредите­лей, появилась зависимость от поставщиков семян и ин­спекторов.

А в Европе такой судьбы для себя не желают. Экспорт­ные потери США составили 20 млн. долларов только оттого, что Франция отказывается покупать и возделывать генети­чески измененный маис. Австрия и Люксембург запретили производство генных мутантов. Греческие крестьяне под черными знаменами ворвались на поля в Беотии, в Цент­ральной Греции, и уничтожили экспериментальные план­тации с помидорами. 1300 английских школ исключили из своих меню пишу, содержащую трансгенные растения, а Франция очень неохотно и медленно дает одобрение на продажу новых продуктов с чужими генами. В ближайшее время Европейский Союз должен принять способ ясной маркировки всех продуктов — есть ли в нем генетически измененные ингредиенты, и, если есть, до какой степени они изменены.

Итак, внутренний рынок Европейского Союза по-преж­нему остается бастионом, недоступным для биотехнических компаний. В ЕС разрешены только три вида генетически измененных растений, а если точнее — три сорта кукурузы. В США же таких продуктов насчитываются десятки, а ско­ро будет их сотни.

Чего же именно опасается дальновидная Европа? Мож­но ли с уверенностью утверждать, что чудо -растения био­логически опасны? Например, кто гарантирует то, что пища с генетически измененными составляющими не приведет к появлению новых видов аллергий у людей? Такие продукты вполне могут нарушить баланс микроорганизмов в нашем кишечнике. Или, если разобраться, зачем нужен рапс с повышенным содержанием ненасыщенных жирных кислот? Ведь можно просто добавить в пишу хорошего рас­тительного масла. Кстати, в масло из генетически модифи­цированного рапса следует добавлять витамин Е в качестве антиокислителя, иначе полезные жирные кислоты распа­дутся на потенциально канцерогенные радикалы. К чему такие сложности — вот в чем вопрос.

Или возьмем, например, историю с картофелем и анти­геном гепатита. Ученым удалось вживить ген, препятст­вующий возникновению гепатита, в картофель. Мыши, си­девшие на диете из картофеля-мутанта, оказались иммунны к этой болезни. Но это мыши. А кто из людей будет есть сырой картофель? Между тем варка разрушает антиген, и картофель никого не лечит. Так нужно ли было тратить время и деньги на возню с генами?

Компании, производящие генетически измененные продукты, отметают подобные сомнения как паникерскую чепуху, обычный страх перед прогрессом. Понятно, они тратили деньги не ради чьего-то здоровья, а ради расшире­ния продаж и прогрессивного увеличения прибыли. Гене­тическое вмешательство, говорят они, всего лишь ускоряет процесс селекции, с которым люди знакомы давным-дав­но. Люди всегда вмешивались в природу, говорят сторон­ники такого прогресса, только теперь мы можем делать это более качественно и быстро, выбирать необходимые ха­рактеристики и сразу «прикладывать» к нужному объекту, а не идти старым путем проб и ошибок. Об этой подмене понятий уже сказано: селекционеры никогда не скрещива­ли свинью с картошкой. Они свинью картошкой кормили.

Мы, в России, уже проходили сходную историю, когда сторонники прогресса и улучшения природы собирались поворачивать реки. Мы помним также распашку целины. Мы помним, как всюду насыпали горы дуста для борьбы с переносчиками всякой заразы, а потом оказалось, что дуст — страшный яд. Никогда вмешательство в дела природы не улучшало ее, а только порождало новые проблемы.

Если вы заливаете поля гербицидами и погибает все живое вокруг, кроме вашего урожая, вам это приносит выго­ду, безусловно, а природе вредит. Считается, что ГМ -культуры наносят меньше вреда окружающей среде, потому что можно обойтись без такого варварства. И разумеется, нет технических проблем, препятствующих тому, чтобы заса­дить все поля сельскохозяйственными культурами, устой­чивыми к болезням, вредителям, гербицидам и пестици­дам. Но если ген устойчивости к гербицидам есть в каждой клетке растения, высаженного на миллионах гектаров, рано или поздно при перекрестном опылении он перейдет к диким родственникам этих растений. Закрепившись в будущих поколениях, ген устойчивости к гербицидам даст суперсорняк, который никакой химией не убить.

Генетическое загрязнение планеты намного страшнее химического или радиоактивного. Мы помещаем живые организмы без всякой эволюционной истории в среду, ко­торая не знает, как к ним приспособиться. Вот в чем прин­ципиальная разница между селекционной работой и гене­тическими экспериментами — время! Манипуляции с ге­нами не оставляют времени на проверку, повредит это новшество окружающей среде или нет. Если вдруг окажется, что повредит, обратный путь будет найти намного труднее, если вообще возможно.

Уже сегодня тысячи ферм в Европе, США и развиваю­щихся странах переходят на «старый» способ производства продовольствия. Это возврат к традиционной гармонии сельского труда, отказ от насилия над природой. На орга­ничных фермах коровы пасутся на зеленых лугах, их не приковывают к кормушке и не пичкают белками, а земля родит без всякой «химии» и генной инженерии. В настоя­щее время в Европе производят органичных продуктов на 25 млрд. долларов.

Гармоничная, естественная пиша становится все_более популярной. И продают ее не только в магазинах для бога-тых эксцентриков. Естественные продукты-от клубники и говядины до вина и шоколада — в Европе встретишь вез-де: в супермаркетах, в компаниях, развозящих продукты по домам, и едва ли не в каждой маленькой лавочке на углу. Органичная еда обходится потребителю дороже, но люди готовы платить за то, чтобы овощи и фрукты, которые по-падут на их стол, не поливали ядами и не удобряли «хи­мией»., а животные, чье мясо они едят, паслись на лугах, а не провели бы всю жизнь в состоянии стресса под крышей, по колено в навозе жуя кодм, сделанный_из падших коров.

Природные продукты чише и полезнее, но они_еще и вкусне, а их производство наносит минимальный вред окружающей среде.

Органичное хозяйство окупается не скоро; прибыль такая ферма начинает приносить лет через десять. Но по эффективности «чистое» сельское хозяйство не уступает (как это может показаться несведущему человеку) «инду­стриальному» с его химией и генной инженерией, а в буду­щем, возможно, даже сможет превзойти его. На органич­ной ферме вместо химических удобрений и пестицидов че­ловеку служит сама природа: птицы и полезные насекомые (например, божьи коровки) пожирают вредителей, а почва удобряется запашными культурами, которые идут и на фу­раж. Уже сегодня  уражаи органичных поле, садов, и ого­родов ничуть.не меньше, чем.там где используют все до­стижения современной химии.

Рост урожаев в последние полвека по меньшей мере на­половину обеспечили не химикаты, а селекция и исполь­зование прогрессивного управления и контроля. Напри­мер, на основе фотоснимков полей, сделанных со спутни­ка, можно точнее оценить состояние почв и рассчитать, какие культуры будут лучше расти на этих почвах. Вот это есть «новая зеленая революция», а не биотехнологии без границ!

Нам говорят, что спасение от голода лежит во внедрении биотехнологий в странах «третьего мира». Но вот мнение организации Christian Aid, оказывающей гуманитарную поддержку развивающимся государствам. В отчете под на­званием «Продажа самоубийства: сельское хозяйство, лож­ные обещания и генетические изменения в развивающем­ся мире» сказано, что применение высоких технологий де­лает более уязвимыми малые фермерские хозяйства, из которых, собственно, и состоит основная масса произво­дителей сельскохозяйственной продукции в отсталых странах. Индийские фермеры, покупающие дорогостоящие гиб­ридные семена хлопчатника, залезают в такие долги, что уже сотни из них, разорившись, покончили жизнь само­убийством.

Одно из самых опасных свойств модифицированных се­мян — это их «конечная технология». Ученые добились того, что растения, идущие на продажу, стали бесплодными, не способными производить семена. Это означает, что фер­меры не могут собрать семена на следующий год и должны покупать их снова. А ведь в настоящее время 80% урожаев в развивающихся странах получают из выращенных фер­мерами семян. Понятно, что основная цель «конечной тех­нологии» — в повышении доходов компаний, производя­щих семена.

Этот отчет основан на исследованиях, проведенных в Индии, Эфиопии и Бразилии. В нем указано несколько причин, по которым генетически измененные растения считаются опасными:

— они представляют угрозу для выживания миллионов мелких фермеров;

— они сосредоточат контроль над мировыми пищевыми ресурсами в руках небольшой группы людей. Всего десять компаний могут контролировать 85% глобального агрохимического рынка;

— они лишат западных потребителей свободы выбора в приобретении продуктов.

Мелкому фермеру ничего не остается делать, как только уступить нажиму крупных компаний и принять новую тех­нологию. Но от того, что станет с фермерами в бедных стра­нах, напрямую зависит судьба потребителей в развитых странах. Если фермерам не останется ничего другого, как только выращивать генетически измененные культуры, то продукты, импортируемые оттуда развитыми странами, скоро окажутся все генетически измененными. С марки­ровкой или без — неважно. Выбора у нас уже не будет.

Мир устроен так, что зерно, брошенное в землю в Ко­лумбии или Пакистане, рано или поздно «взойдет» на на­ших тарелках.